Тайна, не скрытая никем

Женщины проводили время с женщинами, а мужчины с мужчинами. Исключением были только отдельные ночи (иногда одни женщины дразнили других из-за этих ночей, и те, кого дразнили, сгорали от стыда и все отрицали, и порой дело кончалось оплеухами) и общие трапезы, во время которых мужчины ели, а женщины им прислуживали. Чем занимались мужчины в течение дня – женщин не касалось. Мужчины готовили боеприпасы и чистили оружие – оружию вообще уделяли много внимания, и многие ружья были красивыми, с гравированными серебряными накладками. Еще мужчины взрывали динамитом скалы, чтобы расчистить дорогу, и ухаживали за конями. Где бы ни были мужчины, оттуда всегда слышался смех, иногда пение, а порой стрельба холостыми. Когда мужчины были дома, казалось, что они пришли только на побывку, – кто-нибудь из них тут же отправлялся в карательную экспедицию или на совет племен, который должен был положить конец особо кровопролитной ссоре. Но никто из женщин не верил, что из этого выйдет толк, – все они смеялись и говорили, что от этого только убьют на два десятка людей больше. Когда юноша впервые отправлялся убивать, женщины суетились вокруг него, стараясь нарядить его получше и красиво подстричь, чтобы поднять его дух. Если он вернется ни с чем, никто не выйдет за него замуж – мало-мальски стоящая женщина не пойдет за мужчину, который никого не убил. А заполучить жен для сыновей стремилась каждая семья, потому что всем нужны были работницы в доме.

Как-то вечером Лоттар подавала еду одному из мужчин – гостю, на трапезу за низким столом, софрой, всегда приглашались гости – и заметила, что у него очень маленькие руки и безволосые запястья. Однако он не был молод. Не мальчик. Морщинистое лицо, словно из дубленой кожи, но без усов. Она прислушалась к его голосу в общей беседе – голос показался ей хриплым, но скорее женским, чем мужским. Но гость курил, ел с мужчинами, у него было ружье.

– Это мужчина? – спросила она у женщины, которая подавала на стол рядом с ней.

Женщина помотала головой, не желая говорить при мужчинах. Но вопрос Лоттар услышали девчонки, которые не думали об осторожности.

– «Это мужчина? Это мужчина?» – передразнили они. – Ой, Лоттар, какая ты глупая! Ты что, не видишь, что это девственница?

Лоттар не стала расспрашивать их дальше. Но когда в следующий раз увидела францисканца, побежала за ним, чтобы задать вопрос ему. Что такое «девственница»? Ей пришлось догонять священника, потому что он больше не заходил с ней поговорить, как раньше, когда она лежала в хижине. Теперь, когда он приходил в кулу

, Лоттар все время работала, и к тому же ему нельзя было проводить много времени среди женщин – ему полагалось сидеть с мужчинами. Увидев, что священник уходит, она вскочила и побежала за ним. Он шагал вниз по тропе среди кустов сумаха, направляясь к голой деревянной церкви и пристроенному к ней домику, своему жилью.

Он объяснил, что «девственницы» – это женщины, но такие, которые уподобились мужчинам. Если женщина не хочет замужества, она дает клятву при свидетелях, что никогда не выйдет замуж, и тогда надевает мужскую одежду и берет ружье – и лошадь, если у нее есть деньги на лошадь, – и с той поры живет как хочет. Обычно «девственницы» бедны, потому что не имеют женщин, которые на них работали бы. Но «девственницу» никто не трогает, и она может садиться за софру и есть с мужчинами.

Лоттар больше не просила священника поехать в Шкодру. Теперь она понимала, что это, наверно, очень далеко. Иногда она спрашивала, не слыхал ли он чего, не ищут ли ее, и он строго отвечал, что нет, никто. Вспоминая, как в первые недели командовала, без стеснения говорила по-английски, уверенная, что ее случай особый и она заслуживает особого внимания, Лоттар стыдилась своей тогдашней тупости. И чем дольше она жила в куле, чем лучше говорила на местном языке и чем больше привыкала к работе, тем странней ей казалась мысль о том, чтобы отсюда уехать. Когда-нибудь она уедет, но уж никак не сегодня. Разве может она все бросить, когда в разгаре сбор табака или ягод сумаха или когда все готовятся ко дню Николы Вешнего?

На табачных полях женщины снимали куртки и рубашки и работали на солнце полуобнаженными, скрытые рядами высоких растений. Табачный сок, черный и липкий, как патока, стекал по рукам и размазывался по груди. В сумерках они отправлялись к ручью и отмывались дочиста. Они плескались в холодной воде – широкобокие женщины и тоненькие юные девушки. Они толкались, пытаясь застать друг друга врасплох, и часто окликали Лоттар, как любую другую, без презрения или вражды, предостерегая или торжествуя: «Лоттар, берегись! Лоттар!»