Тайна планеты ящеров

— Ах, вы ж мои чудики, умницы, отчаянные ратоборцы, — зажмурясь, ласково говорила она. Она гладила их, как больших котов, вдыхала запах их шерсти и заглядывала в блестящие, круглые глаза. Сейчас для нее это было некоторым успокоением после жестокого, суматошного сражения. Ведь она очень боялась, удастся ли ей справиться с ящерами без скортона и защитить себя и хомохаров.

Подошел Кавола, очень довольный тем, что Елена проявила себя самым лучшим образом и не подвела его воинов.

Он дотронулся до меча, прислоненного к стене, сплошь покрытого еще не засохшей кровью. Многозначительно обернулся к своим воинам. Те уважительно загудели, восхищенно глядя на свою воительницу. Елена смущенно улыбалась. Она пыталась сдержаться, но все-таки немного расплакалась от эмоций. Подозвала Каволу и потрепала его по пыльной голове.

— Видишь, — сказала она не без гордости, — я не просто тетка с самострелом, я могу еще и драться мечом, не хуже вас. Или… лучше, — она судорожно вздохнула, смахивая слезу.

— Вы почистите меч? Приведете его в порядок? — как ни в чем ни бывало, обратилась она к воинам, показывая запачканное лезвие. Те переглянулись. Затем они почти благоговейно приняли меч из ее рук и сразу же потащили в мастерскую.

Из селения между тем доносился почти непрекращающийся треск самострелов — обрадованные стражники распоясались не на шутку и тешили себя прицельной стрельбой по ненавистным врагам.

Ящеры снова пришли в неистовство и полезли на башни, пытаясь достать стрелков. Жизнь ничему не научила безмозглых стервятников — десятки их получили отравленные стрелки в разные части тела. То поодиночке, то по нескольку, они бессильно валились наземь и в корчах подыхали у подножий башен. Примерно к полудню ящеры наконец осознали, что будет безопаснее, если они уберутся на холмы, подальше от смертоносной зоны.

Что они и сделали.

Наступило затишье. Хомохары в итоге одержали победу. Елена подсчитала: в атаке на селение было уничтожено не меньше ста ящеров, еще более двухсот было на счету башенных стрелков. Селение было полностью свободно от врага. Собственные потери были минимальны — несколько убитых и чуть больше десятка раненых.

Гуманоиды были довольны исходом сражения. Елена гадала: попробуют ли они сегодня развить успех и пойти в атаку на холмы?

Ей больше не хотелось торчать в ущелье. Победа воодушевила, и ей не терпелось поскорее покончить с осадой. Вырваться из каменных стен на природу, на солнце, на воздух. Вернуться на свой холм, искупаться в ручье, хорошо помыться, привести себя в порядок…

Она наблюдала, как совещаются между собой Урум и Кавола. Воины тоже были не против нового нападения — Елена видела это по их азартно горящим глазам. Но шаман ответил отказом. Судя по всему, он решил отложить удар до следующего утра.

Ну что же, можно потерпеть и до завтра… С некоторым сожалением Елена отправилась в грот.

Отдыхая на мягкой траве, она вдруг ощутила, что чего-то не хватает. Смутное чувство это не покидало ее с того момента, как закончился бой. Только теперь оно стало более отчетливым.

Она машинально тронула себя за шею и поняла: на ней не было ожерелья-амулета. Наверно, оно сорвалось еще во время схватки и потерялось в селении.

Елена огорченно вздохнула. Не то чтобы ей было жаль ожерелья, просто она привыкла к нему. И потом, наверно, оно действительно помогало ей и защищало от злых сил.

Ей стало немного тревожно. Сказать об этом шаману? Нет, наверно он рассердится. К тому же он занят ранеными, не отходит от них…

Ладно, неважно. Будь что будет. Нельзя же переживать из-за какого-то фетиша. Это всего лишь украшение, не так ли?

Она улеглась, повернулась на бок и прикрыла глаза, намереваясь подремать какое-то время.

После обеда хомохары вернули ей меч — чисто вымытый и даже сверкающий свежей заточкой.

В каком-то безотчетном желании Елена снова принялась его рассматривать, уже по-новому. Теперь это было не просто любование уникальным изделием. А скорее почтительно-благодарный трепет перед древним оружием, помогшим одержать ей победу.

Осмысливая это новое, необычное чувство, она начала понимать, почему в древности мечи носили свои имена, почему утрата или порча любимого меча являлась для рыцарей позором и ужасным огорчением.

Меч являлся продолжением сильной и смелой руки, а значит, был продолжением хозяина, выразителем его воли, силы и страсти, его другом и защитником. В трудные времена мечи не раз спасали своих владельцев и их близких, были надеждой и опорой сомневающихся и неуверенных в завтрашнем дне, помогали преодолевать преграды и добиваться побед.

Меч был символом гордости и силы, бесстрашия и несгибаемости, веры и верности. Таким он остался и в современности — но уже не в качестве оружия, а в качестве традиционного образа на воинских эмблемах…