Тайна планеты ящеров

Хомохары молчали, глядя перед собой. Заунывная и однообразная мантра гулко и глухо отражалась от стен ущелья. Минут пятнадцать ничего не менялось. Голос шамана то мятежно возвышался, то смиренно стихал, почти замолкая. Потом он запел громче и отчетливее, в голосе зазвучали неумолимые металлические ноты.

Он постепенно повышал и повышал голос. Силы и металла в нем становилось все больше.

Снова пройдя коридор до конца рядов, он вдруг резко обернулся, сузив глаза в щелки и грозно глядя на ряды хомохаров. Он отрывисто крикнул им что-то — как будто хлестнул плетью, и сильно ударил посохом в землю. Хомохары вяло и вразнобой повторили крик.

Шаман крикнул громче — ряды снова ответили нестройно и вяло. Тогда выкрики Урума стали все сильнее и повелительнее, а стук посоха в пол все требовательнее. Гуманоиды отвечали ему все громче и дружнее, пока их ответы не превратились в слитные хоровые выкрики, полные силы и уверенности в себе. Эхо и акустика ущелья усиливали звук, придавая ему зловещую торжественность.

Шаман жестко дирижировал своей паствой, упорно добиваясь полного единения и дружности откликов. Он убыстрял свои выкрики, все больше повышая голос, пока не довел гуманоидов до полного воодушевления.

И тут, в продолжение мессы, ударил барабан, быстро-быстро. Шаман снова пошел вдоль рядов, потрясая посохом. Он пел, а вернее агрессивно выкрикивал какую-то новую песню. Глаза его сверкали, седая шерсть взъерошилась, руки и ноги дергались в такт ударам барабана.

Елена почувствовала, что это песня войны, песня битвы. Что Урум пытается настроить хомохаров на

дальнейшие испытания, на бой, на стойкое сопротивление обстоятельствам.

Песня длилась недолго, но у гуманоидов загорелись глаза. Они вскочили и раскачиваясь в такт барабану, двигались и повторяли слова вслед за шаманом. Куда только подевались их уныние, вялость и грусть? Они на глазах заряжались силой, энергией и верой в будущее!

Действие впечатлило Елену, глаза ее увлажнились. Она как зачарованная смотрела на ритуал, воспринимая его, как увлекательный фильм, полный искренних эмоций и страстей. В этом действительно что-то было — древнее, настоящее, необыкновенное, и от этого захватывало дух…

Месса закончилась неожиданно быстро. Шаман перестал петь, барабан замолк. В центр между рядами вышел помощник с чашей сухой травы. Он поджег ее и принялся развеивать среди хомохаров.

Елена втянула в себя новый, незнакомый запах — сладковатый, густой и насыщенный, похожий на запах фиалок. От него стало как-то очень хорошо, приятно и спокойно.

Так же отреагировали на него и гуманоиды. Они расслабились, задвигались, оживленно заговорили. Затем шаман и его слуги ушли, а племя стало неспешно расходиться по своим «квартирам»…

Елена озаренно улыбалась, идя к своему гроту.

Да, это было нечто особенное! То, что она увидела и почувствовала! Урум — настоящий клад для своего племени! Помимо ума и воли, знаний и опыта, он обладает мощным талантом гипнотизера и психотерапевта.

Ведь это и правда был сеанс психотерапии! Необходимый с практической точки зрения, ибо в ближайшие два-три дня хомохарам предстояло одолеть ящеров, прогнать их из селения. Это был вопрос выживания племени, вопрос их состоятельности, как вида; их способности защитить себя и свое будущее.

И он, конечно, очень хорошо подготовил своих подопечных!

Теперь Елена несколько успокоилась, сомнения ее исчезли. Она не пропадет, и гуманоиды не пропадут! Урум знает, что и как делать. Нужно положиться на его ум и волю. И на решительность самих хомохаров!

Ближе к ночи к ней заглянул Кавола. Не один — с ним был Уафа и еще несколько воинов. Все они были в приподнятом настроении.

Елена заулыбалась:

— Что, Кавола? Ты что-то хочешь у меня спросить? Тебе что-то нужно?

Жестами вождь попросил Елену показать ее меч и сделал лапой рубящий жест. Елена поняла. Взяв оружие, она вышла в коридор, сделала несколько уверенных махов. Воздух засвистел, рассекаемый упругой сталью.

Кавола удовлетворенно покивал головой, переговорил со своими друзьями. По их виду Елена догадалась: они хотели удостовериться, научилась ли Ена владеть зукой, можно ли на нее рассчитывать в сражении.

— Не беспокойтесь! — расцвела она. — Я вас не подведу, будьте уверены. Можете на меня рассчитывать, все будет отлично. Изрублю ваших врагов в клочья!

Обнадеженные хомохары ушли. А Елена перед сном, при свете светильника, еще некоторое время пристально рассматривала меч — свое главное оружие.

Ей почему-то казалось, что у меча есть душа. И собственный характер. Дерзкий и неукротимый, скрытый до поры, до времени. Казалось, что клинок тоскует о бое, жаждет его каждым миллиметром лезвия. Что мечтает наконец проявить себя после долгой бездеятельности. Что хочет вонзаться в тела врагов, разрывать их своей мощью, ощущать на себе их кровь. Что хочет наградить своего нового владельца яркой победой, радостью от преодоленного препятствия…

— Как же мне тебя назвать? — прошептала Елена. — У тебя же должно быть имя? Тебя ведь как-то называл твой прежний хозяин?