Тайна похищенного пса

Дни стали такими короткими, а небо нависало так низко, что, когда мы подошли к набережной, уже совсем стемнело. Вся «компания Гро-Каю» была в сборе. Корже не ошибся — улица Руэтт находилась поблизости от набережной Сен-Винсен и шла параллельно Соне в ста метрах от «Юго-восточных складов». Это была тихая, безлюдная улица, не слишком широкая, со старинными обветшалыми домами. Впрочем, один из них — номер четыре — был отреставрирован и выглядел почти новым. Стоя на противоположной стороне улицы, мы пытались вычислить окна той квартиры на третьем этаже, где произошло ограбление. Конечно же, ничего из этого не получилось.

Можно спросить у консьержки, — предложил один из ребят.

О чем спросить?

Может быть, это именно она рассказала полиции, что кража произошла между четырьмя и семью часами утра… Она могла видеть, как грабители убегали, а может, она заметила и собаку!

Мы зашли в подъезд. По-моему, консьержка просто хотела от нас отделаться: она ничего не видела — ни воров, ни собаки, и вообще вся эта история ей изрядно надоела.

Смущенные и разочарованные, мы вышли на улицу.

— Во всяком случае, — сказал Корже, — грабители не могли сюда подъехать на машине: это было бы слишком опасно. На таких маленьких улицах очень хорошо слышен шум мотора, особенно ночью.

— Возможно, — согласился Сапожник, — они оставили свою машину на набережной, а в ней должен был быть еще один человек, чтобы в случае чего предупредить об опасности. Корже потащил нас на набережную. — Посмотрите! — сказал он. — Возможно, машина ждала здесь, возле кафе «Пти-Божоле», и человек мог увидеть привязанного Кафи!

Да, это действительно возможно, но зачем им понадобился Кафи? Обычно овчарки не подпускают к себе кого попало. Человек ведь не знал, что собака не кусается… Может быть, он заметил записку на железном столике? Впрочем, это ничего не меняло: Кафи был потерян для меня навсегда.

Корже предложил обратиться в полицию.

Полиция! Это слово приводило меня в ужас. Я еще не привык к полицейским. Меня смущала их форма, особенно фуражка. В Реянетте не было настоящих полицейских, то есть был один — совсем пожилой, без формы, он иногда расклеивал объявления, а тут — совсем другое дело…

— Да, — согласился Сапожник, самый маленький, но самый решительный из нас, — надо идти в полицию. Но не всем: я знаю этих полицейских, они не любят лионских мальчишек — «шпану», как они выражаются, — и могут нас просто выгнать. Пойдут трое: Тиду, Корже и я.

Он знал, что комиссариат находился недалеко, рядом с площадью Терро. Это очень красивая площадь с фонтаном и голубями. Я так волновался, что шел последним, а подойдя к двери, совсем растерялся.

— Не съедят же они нас, — сказал Сапожник. — И потом, это ведь не мы совершили ограбление.

Мы открыли дверь и оказались в прокуренном помещении, где сидело несколько полицейских; они смотрели на нас насмешливо и удивленно.

Глядите, какие у нас клиенты! Не иначе как потеряли кошелек с двадцатью пятью су[2]…

Нет, не кошелек, — храбро возразил Сапожник, — а собаку… его собаку — красивую немецкую овчарку. Она пропала в ту ночь, когда произошло ограбление на улице Руэтт.

Полицейские рассмеялись.

— А при чем тут ограбление?

Обескураженный тоном полицейского, Сапожник смутился и замолчал. Тогда заговорил Корже:

У меня с собой газета… посмотрите, кража произошла между четырьмя и семью часами утра рядом с набережной Сен-Винсен. Как раз в это время собаку привязали рядом с кафе «Пти-Божоле», чтобы утром Тиду ее забрал.

Ну и что? Что это доказывает?

Корже тоже замолчал, но Сапожник уже снова обрел уверенность в себе. Очень торопливо, опасаясь, что его не дослушают, он рассказал о приключениях Кафи.

— Ладно, ладно, — отмахнулся один из полицейских, — эти сказки нас не интересуют. Вы что же, вообразили, что мы поставим на ноги всю лионскую полицию ради какой-то собаки? К тому же грабители с улицы Руэтт давно в бегах… Ну-ка, брысь отсюда! Исчезните!

Мы вышли на улицу.

— Как всегда, — вздохнул Сапожник, — полицейские ничего не поняли.

Все было кончено. Надежда, которую утром оживил во мне Корже, окончательно погасла.

СОБАКА, ПОХОЖАЯ НА КАФИ

Шли недели, долгие сырые и холодные недели. «Компания Гро-Каю» вернулась к своим привычным делам. Их разочарование было огромным, но не шло ни в какое сравнение с моим — они ведь не знали Кафи, а это совсем другое дело. Ребята могли забыть, утешиться, а я — нет.

— Мой бедный Тиду, — вздыхала иногда мама, — ты сильно изменился. Наверное, тебе не хватает реянеттского солнца?

Она говорила о солнце, но имела в виду Кафи — ведь мама считала, что он все еще в Реянетте.

Стоял декабрь. Мои приятели больше не играли на бульваре и не собирались на Крыше Ткачей. Теперь они спускались в центр города — на площадь Терро, к театру, где увлеченно разглядывали украшенные к Рождеству и Новому году витрины магазинов.

— Тиду, пошли с нами! — уговаривали меня ребята.