Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

Начнем с завязки: Хлестаков проигрывается в карты и застревает в уездном городишке. Ситуация узнаваемая: Пушкин проигрывался таким образом неоднократно, вплоть до того, что ставил на кон (и проигрывал) рукописи глав «Евгения Онегина». Карты были единственной постоянной и неодолимой страстью Пушкина; в ответ на вопрос английского путешественника Томаса Рэйкса, зачем он тратит свое драгоценное время на карточную игру, Пушкин ответил: «По мне лучше умереть, чем не играть!» В карты он играл плохо, по свидетельствам современников проигрывая даже тем игрокам, которых обыгрывали все. Вместе с тем Пушкин был желанным участником карточных партий, поскольку в искусство «банкометания» (а он был известным банкометом) вкладывал редкостные остроумие и артистизм. (В полицейском списке московских картежных игроков за 1829 год среди 93 номеров значилось: «…36. Пушкин — известный в Москве банкомет».)

Таким образом реплики Осипа («С проезжающим знакомится, а потом в картишки — вот тебе и доигрался!» — II, 1) и Хлестакова, разговаривающего с самим собой (

«Пехотный капитан сильно поддел меня: штосы удивительно, бестия, срезывает. Всего каких-нибудь четверть часа посидел — и все обобрал. А при всем том страх хотелось бы с ним еще раз сразиться» — II, 3), а в ответ на вопрос городничего: «Как можно, чтобы такое драгоценное время убивать на них?» (не правда ли, странно, что он чуть ли не дословно повторяет вопрос Рэйкса?) отвечающего: «Ну, нет, вы напрасно, однако же… Все зависит от той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь, тогда как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть» (III, 5)

, — все эти реплики не только биографичны по отношению к Пушкину, но и явно вышли из его разговоров с Гоголем.

Сюда же примыкает и реплика Хлестакова: «Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я…» (III, 6), при всей ее хвастовской фантастичности оказывающаяся по отношению к Пушкину 1834–1836 гг. живейшей реальностью: если даже выражение «вист свой составился» и было гоголевским преувеличенным обобщением, в частном случае оно вполне соответствовало действительности.

V

Не требуют документального подтверждения и слова Хлестакова из той же сцены (III, 6): «Во дворец всякий день езжу» (для Пушкина тех лет преувеличение небольшое, тем более что выражение «всякий день», как и в реплике «Я всякий день на балах», несет скорее обобщающий смысл, чем буквальный) и «С хорошенькими актрисами знаком»

(еще до отъезда на Юг Пушкин приударял за актрисой Екатериной Семеновой, театр любил и часто посещал и после возвращения из ссылок), и реплика Осипа из 1 сцены II акта «каждый день ты доставай в кеятр билет» тоже вполне укладывается в пушкинские привычки; при этом в сочетании со словами о партии в вист с дипломатами слова «Я, признаюсь, литературой существую» (III, 6) могут поддерживаться фактами из биографии только одного Пушкина: кроме него, ни один литератор, главным источником существования которого были литературные заработки, не был вхож в высший свет.