Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

Вероятно, Пушкин рассказал Гоголю, как он отомстил Булгакову, который и заикнуться не посмел об этом письме, а Гоголь, понимая, как болезненно поэт относится к перлюстрации его переписки, решил включить сам факт перлюстрации в пьесу — хотя и подал это внешне безобидно. Однако, хотя это и не самое смешное место в комедии, поэту оно безусловно должно было понравиться, поскольку Пушкин понимал, что царь и Бенкендорф, если они увидят спектакль, не смогут не увидеть и то, что они поставлены на одну доску с безнравственными уродами из гоголевской комедии.

19 апреля 1836 года на сцене Александринского театра был впервые поставлен «Ревизор», на премьере присутствовал Николай I, и уже во 2

сцене I действия между городничим и почтмейстером прозвучал такой диалог:

Городничий. …Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать

и прочитать: не содержится ли в нем какого-нибудь донесения или просто переписки. Если же нет, то можно опять запечатать; впрочем, можно даже и так отдать письмо, распечатанное. Почтмейстер. …Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!.. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?

III

На первый взгляд, это место с его «немножко распечатать» не более чем забавно и свидетельствует лишь, с одной стороны, о наглой беспардонности городничего, а с другой — об откровенной пошлости почтмейстера, у которого слюнки текут от чужой интимной переписки. Однако же приведенные нами свидетельства о почтовом скандале 1834 года и знание того, насколько тесно были связаны Пушкин и Гоголь, показывают, откуда Гоголь получил такую информацию — можно сказать, из первых рук. Не эту ли, в том числе, сцену имел в виду Николай, когда после спектакля заметил: «Всем досталось, а больше всех мне»? Казалось бы, натяжка — но нет, скорей уж подтверждение пройденного… другими.

35 лет назад в сборнике «Путь в незнаемое» (М., 1976) была опубликована статья советского геофизика (!), академика М. И. Будыко «Друг Пушкина». Уже давно умер сам академик (он скончался в 1980-м), о статье не пишут и не вспоминают, а между тем это замечательная и важная работа. Ценность ее тем выше из-за того, что она расположена на стыке исследований жизни и творчества и Пушкина, и Гоголя, — и в обоих случаях эта статья являет новый взгляд на их взаимоотношения, опровергающий устоявшиеся и до сих пор бытующие представления об истории создания «Ревизора». Статья написана хорошим языком, выдержана в духе увлекательного расследования, у нее свой, занимательный сюжет — она самодостаточна. Но, поскольку жанр этой книги несколько отличен по форме и требует всевозможного документального подтверждения выдвигающимся версиям, нам придется изложить открытие Будыко (а это именно открытие — как пушкиноведческое, так и гоголеведческое), подтвердив ход его мысли как цитатами из «Ревизора», так и необходимыми выдержками из воспоминаний современников.

Суть открытия Будыко в том, что он, сопоставив известные факты из жизни Пушкина с некоторыми высказываниями и репликами Хлестакова, пришел к выводу, что Гоголь «вооружил» хвастуна биографическими фактами… из жизни Пушкина! Комический эффект оказался блистательным: хотя Гоголь и заметил, что Хлестаков в той или иной степени сидит в каждом из нас, трудно представить себе, чтобы хвастовство было изображено ярче и сильнее, нежели это получилось в «Ревизоре». Давайте пройдемся по сценам пьесы Гоголя и посмотрим, где и как ее текст опирается на пушкинскую биографию.

IV