Я схватила ее за руки, пыталась растормошить, а она все кричала, и кричала, и кричала. Да так, что переполошила стоящую у дверей охрану. Те ворвались в покои, в поисках неведомого врага, а Тей вдруг перевела совершенно отсутствующий взгляд на меня и четко проговорила: «Одине аденару верисае», а после упала на кровать и закрыла глаза, словно и не было ничего, словно я не видела этого приступа безумия. Меня реально трясло, потому что я уже слышала, как видящая из Особого отдела считала также. Только Эва ничего не говорила жутким голосом на жутком незнакомом языке, а Тей сказала.
— Эвена, позовите Эвена, — попросила я, стуча зубами от ужаса. Охранники поняли, что произошло что-то из ряда вон, и поспешили исполнить просьбу. Заодно вызвали и мастера Крейма и повелителя. Но Эвен все же пришел первым, вытащил меня из кровати, растормошил Тею и задал закономерный вопрос:
— Какого демона здесь происходит?
Я не смогла ничего ответить. Я смотрела на взъерошенную, совершенно нормальную подругу, словно это не она сейчас из себя видящую изображала и говорила на непонятном языке. Оба смотрели на меня, я на Тей, охранники тактично вышли.
— Я бы выпила, — прошептала я. — И много.
— Детям не наливаю, — встревожено проговорил Эвен.
— У меня чуть ступор сердца не случился, мне можно.
— Но не случился же, — заметил дэйв.
А дальше появился Инар, и мне пришлось в подробностях пересказывать то, что творилось с Тей, но мне еще не так худо было, как ей. Мало того, что она ничего не понимала и смотрела на всех, как на умалишенных, так еще мастер Крейм настоял сию секунду и немедленно отправиться в его лабораторию для тестов. И Инар, его желание поддержал, а Эвен вызвался сопроводить. Так мы с повелителем как-то неожиданно остались наедине. Я все еще дрожала, сидя с ногами в кресле и никак не могла согреться. Когда с близким случается что-то необъяснимое, и ты ничем не можешь помочь, становится очень невесело.
— Испугалась? — спросил Инар, укрыв меня пледом.
— Я не знаю, что с Тей, но это было очень жутко. Словно это была не она, или она в каком-то трансе.
— Уверен, Крейм разберется.
— Она сказала что-то…
— «Одине аденару верисае» — повторил он слова Тей.
— Ты знаешь, что это значит?
— Это забытый язык драконов. Если не ошибаюсь, то дословно это переводится, как «воссоединение» или «единство», «Спасение в единстве». Я не знаток древнедраконьего.
— Да, я знаю, — задумчиво ответила я. «Спасение в единстве», что это может значить? Не понимаю. И этот счет…
Внезапно он взял меня за руку, провел пальцем, по ободу кольца, а я замерла и уставилась на большую, затянутую в перчатку руку.
— Тебе идет.
— Спасибо, — смутилась я.
— Почему ты сегодня здесь?
— Не хотела быть одна.
— Могла бы позвать меня.
На этот раз я не стала прятать взгляд и посмотрела прямо в глаза.
— Ты бы не пришел, а твою тень… я видеть не хотела.
Он так посмотрел на меня, с такой мукой, словно я его ударила.
— Я бы хотел…
Он вздрогнул, когда я наклонилась к нему, к самому лицу.
— Когда-нибудь я устану ждать и надеяться. Когда-нибудь мне захочется настоящего тепла, отпустишь тогда?
— Если попросишь.
— А если я еще чуть-чуть наклонюсь и коснусь твоих губ, что будет тогда?
А ведь я могла поцеловать его сама, сделать это, разрушить его самоконтроль. Интересно, устоит или нет? А каковы его губы на вкус? Сколько раз они мне снились? Сколько раз я представляла наш поцелуй? Уверена, он был бы прекрасен, если бы он только позволил. Если бы…
Но в реальности он отстранился, бросил осуждающе-печальный взгляд на меня и превратился в холодного и недоступного повелителя.
— Жаль, — хмыкнула я и облизала губы. В этот момент его глаза так вспыхнули, что на губах, против воли, расплылась довольная улыбка. — А может, и нет. Кто знает, может в жизни все будет не так, как в мечтах. Вдруг разочаруюсь.
Он быстро расколол мою провокацию. Думала, не ответит, но к собственному удивлению, ошиблась. Инар тоже умел играть и делал это с тем же мастерством, как и все остальное. На этот раз он наклонился ко мне, почти обнял, коснулся одной рукой волос, вторая осталась лежать на спинке кресла, смотрел глаза в глаза, его полыхали, а в моих, уверена, отражался его огонь, смешанный с моим. Он прервал контакт, голова склонилась к шее, словно он хотел ее поцеловать, но я почувствовала только обжигающе-волнующее дыхание, и шепот:
— Если я тебя поцелую, мы оба сгорим.
— Какое самомнение, — скептически хмыкнула я, хотя по правде знала, что именно так все и будет, ведь даже эта малость, намек и дыхание, уже сводили меня с ума. В отместку он коснулся губами мочки моего уха, и это было так волнующе, так… так…
— Твое сердце, как маленькая птичка, так быстро трепещет. Люблю этот звук. Твое изменившееся дыхание, расширенные зрачки, ты такая нежная, такая сладкая.
— Богиня, это похоже на пытку, — простонала я.
— Тогда ты знаешь, что чувствую я, каждый раз встречая тебя. Да, это пытка, но без нее я не чувствую себя живым. Я приходил к тебе ночью, я ждал этой чертовой ночи весь бесконечно долгий день. Да, это пытка, но этот момент, это чувство того стоит.