Тайна старого особняка

– Речь идет о карьере твоей мамы. Поэтому решение должен принять ты. Ты хочешь расспросить Смита? Или пойти за Мэддоком?

ЧТОБЫ РАССПРОСИТЬ СМИТА, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[11].

–

ЧТОБЫ ПОЙТИ ЗА МЭДДОКОМ, ОТКРОЙ СТРАНИЦУ[12].

ОКАЗАВШИСЬ ДОМА, Я БЕГУ на кухню, чтобы налить нам по стакану воды. Я наполняю три чашки, и мы выпиваем их залпом, как будто вернулись из путешествия по пустыне Сахара.

^{Сноска № 52}

^{Сноска № 110}

– Уффффф, – выдыхает Фрэнк.

А затем надевает пустую чашку на голову вместо шляпы.

– Мы можем переночевать здесь? – спрашивает Элиза.

– ЗДЕЕЕЕЕЕЕЕЕСЬ! – вопит Фрэнк.

Чашка слетает с его головы и катится по полу. Он подбирает ее, подносит ко рту и втягивает воздух так сильно, что она прилипает к его лицу.

– Я могу лечь на диване, – говорит Элиза.

Оглядывая свой убогий дом, я краснею от стыда. В последнее время я старался, чтобы Элиза приглашала меня к себе, вместо того чтобы принимать ее здесь. Кроме того, сегодня вечером будет особенно плохо без кондиционера.

– Нууууууу, – я ищу отговорки, – у вас же нет пижам и одежды на завтра.

– Есть, – возражает Элиза, открывая свой рюкзак. К моему удивлению, она достает ворох скомканной одежды и две зубные щетки. – Я предупредила родителей, что мы останемся у тебя. И пообещала позвонить после ужина, чтобы они знали, что с нами все в порядке.

– Нууууууу, – вновь тяну я, – мне нужно спросить у мамы.

Элиза кивает:

– Я просто подумала, что мы завтра могли бы встать пораньше и с утра вместе пойти работать.

Передо мной нелегкий выбор:

1. Элиза и Фрэнк останутся в моем убогом жилище (плохо), но завтра с утра пораньше мы отправимся продолжать расследование (хорошо).

2. Я отправлю Элизу и Фрэнка домой и могу не мучиться всю ночь из-за наших проблем с деньгами (хорошо), но завтра мы начнем работать позже (плохо).

Я прячу лицо в ладони.

– Что такое, Карлос? – спрашивает Элиза.

– У нас… не работает кондиционер, – шепчу я, не смея поднять на нее глаза.

Только бы она не спросила почему.

Пауза длится, кажется, целую вечность. После чего Элиза отвечает:

– Ничего, переживем.

Я исчезаю в маминой комнате прежде, чем она успеет сказать что-нибудь еще. Мама укрыта одеялом так, что торчат только глаза.

– Мам?

– АПЧХИИИИИ!

– Как ты себя чувствуешь?

– Бумаю, мне хуше, – ее голос звучит приглушенно из-за одеяла, накинутого на голову… И говорит она так, будто краб прищемил ей нос.

– Эм, можно Фрэнку и Элизе переночевать у нас? Просто у нас был очень веселый день, мы… ээээ… играли на улице и не хотим, чтобы веселье заканчивалось. – Лицо горит, потому что мне стыдно врать. – Обещаю, они не будут шуметь, и их родители не против, и мы не будем приближаться к твоей комнате, поэтому не заразимся…

– У тепя в коааате припрано?

Понять, что она говорит, непросто. Но это явно был вопрос. Поэтому я отвечаю:

– Хммммм… конечно.

– Тога фее орядке, – и она кашляет.

Я непонимающе смотрю на нее. Это да? Или нет?

Она вытаскивает руку из-под одеяла и показывает мне большой палец. И, честно говоря, я разочарован тем, что:

1. Ее ум потерял остроту, и она не смогла поймать меня на лжи.

2. Она обрекла Фрэнка и Элизу на наш нищенский образ жизни. Мне не хватает здоровой мамы.

Позже я готовлю ужин. Макароны с сыром для нас с Элизой и Фрэнком и суп для мамы. Я стучусь и тихонько захожу в ее комнату, но она так крепко спит, что я просто ставлю миску на прикроватную тумбочку.

Меня мучает вопрос… в какой момент нужно вызвать ей врача?

Элиза, Фрэнк и я не обсуждаем дело на случай, если мама проснется. У нее слух, как у летучей мыши. Нет, как у летучей мыши с огромными ушами. Поэтому мы проводим вечер играя в прятки с Фрэнком. В конце концов, бедный ребенок весь день этого ждал.

В девять мы все ложимся спать. Элиза занимает диван, Фрэнк – мягкое кресло, а я сплю на покрытом лохматым ковром полу. Стоило мне преклонить голову, как я вырубаюсь. Знаю, что в этом деле есть над чем подумать, но сегодня был долгий, жаркий день.

День третий

Я ПРОСЫПАЮСЬ ОТ ТОГО, что кто-то возится на кухне.

– Мам?

– Нет, это я, – отзывается Элиза. – Я делаю тосты. Это все, что я умею готовить.

– А я помогаю! – раздается голос Фрэнка.

Я зеваю и сажусь.

Элиза ставит на стол тарелку, на которой лежит целая гора тостов. Мы молча приступаем к еде. Откусывая кусочек, я с любопытством наблюдаю за Фрэнком. Он катает шарики из поджаренного хлеба, а потом закидывает их себе в рот, будто это попкорн. Он делает это снова, и снова, и снова.

– Оставь немного моей маме! – кричу я, и Фрэнк выплевывает остатки тоста на тарелку.

– Ууууупс! – резюмирует он.

У меня вырывается стон.

Элиза встает и снова принимается жарить хлеб.

– Есть! – восклицает она.

– Спасибо. Она любит их с маргарином.

– Нет, я не про тосты, а про наше дело! В смысле… Думаю, у меня есть ответ!

Я взмываю со своего места вверх, как ракета:

– Ты знаешь, кто посылает угрозы?