Тайна центрального района

Стекла толстые, стало быть, их хозяйка близорука и, утратив очки, скорее всего, потеряет и ориентацию.

Однако никаких незнакомых детей в округе не наблюдалось. И лишь Сонька с Наташкой утверждают, что видели у подозрительной бабы вещь, в которую ранее была одета некая девочка в очках.

«Но ведь сигналов о пропаже детей не поступало», — напомнил он.

«Нет».

«И притом хорошо одетый ребенок в дорогих очках не может быть воспитанником интерната или детдома».

«Согласен».

«Но ведь приличный домашний ребенок никак не может пропасть бесследно»…

Так. Образовался круглый замкнутый круг, сильно напоминающий нуль.

Однако тут зазвонил телефон, Сорокин взял трубку, послушал, нахмурился еще больше и жестом показал: гуляй, не до тебя.

И Акимов ушел трудиться, но не трудилось ему. Дел насущных не было, а были мысли, которые вызывали беспокойство: «Была ли девочка?» Ну хорошо, пусть выдумывали бы про девочку сразу обе — заковыристая Соня и честная Наташка. А очки куда девать? Оправа, осколки очков, круглых, дорогих и детских. Это, стало быть, доводы «за». В графе «против» — отсутствие сигнала о пропаже ребенка и, если на то пошло, и тела — это аргументы посущественнее любых свидетельств и домыслов. Да и самого красного пальто нет, за исключением того, что на Соньке, и того, что они якобы видели в наволочке в руках некой тетки.

«Что ж получается — ждать? Получается, так — пока появится хоть какой-то повод для дополнительных действий, проверочки…»

Вошла Оля, какая-то мрачная.

— Вечер добрый.

— Добрый, добрый.

— Вы все хозяйничаете?

— Я-то? Да. Есть будешь или маму дождемся?

С едой отдельная петрушка получилась: Акимов, как и положено, стряпать умел — каши, супы. Однако, как только появилось для кого, и на чем, и где, и из чего, внезапно выяснилось, что готовит он не хуже Веры и в любом случае лучше Оли. Так что ему делегировали еще и этот фронт домашней работы, и теперь женщины, возвращаясь после работы, с полным основанием рассчитывали и на ужин.

Правда, теперь Ольга что-то не настроена на чревоугодие.

— Дождемся. Давайте по чайку.

И выложила на стол баранки.

…Некоторое время чаевничали в полумолчании, Акимов пытался заговорить о том о сем, но Оля или отмыкивалась, или отнекивалась, если и отвечала, то односложно. Тогда Сергей прекратил блеянье и хранил молчание до тех пор, пока сама падчерица не созрела до беседы. Созрела, причем не до конца, после каждой фразы делала такие паузы, что заснуть можно.

— Сергей Палыч.

Прошло около полутора минут.

— Я, — подбодрил Акимов.

— Сегодня я работала.

— И я, — не стал отрицать он, посчитав про себя до шестидесяти.

— Да погодите! Слово не даете сказать!

Отчим послушно замолчал. Ольга, морща лоб, принялась излагать:

— Сначала закончила инвентаризацию. Приняла учебники. После уроков был совет отряда, прорабатывали сначала Маслова…

— За что?

— А то сами не знаете. Все торгует. Потом Иванову, потом Саньку Приходько, далее Светку…

— А ее-то за что? — не выдержал Акимов.

— Так получилось, не оставаться же ей без замечаний, — пояснила Оля, — выйдут перегибы и личные обиды: кто-то получил по два раза, а она — ни одного. Она, конечно, обиделась… Но когда все уже вышли из помещения, она так и осталась, надувшись, и начала выяснять отношения. Мне по сути нечего было сказать, а она еще, как назло, так долго, нудно болтает — я чуть не заснула. Даже, по-моему, в самом деле задремала, как только поняла, что установилась тишина.

— Замолчала то есть Светка.

— Да. Рот раскрыла и таращится в окно. Потом как вдруг невнятно заверещит «Держи!» — и бегом прочь. Я так ничего и не поняла, хотела за ней, но на столе карточки разложены и книги — побоялась. Но пока соображала, ее и след простыл.

— Что ж такого она в окно увидела?

— Так в том-то и дело, что я не поняла, — пояснила Оля, кривясь, — и Светка сама усвистала — я ее и не видела. Вот теперь, понимаете, иду домой и что-то свербит, как будто в глаз соринка попала. Знаете, что мне кажется?

— Нет, — чистосердечно признался отчим.

— А вот мне кажется, что вокруг школьного двора слонялась какая-то посторонняя тетка, которую раньше я лично ни разу не видела.

— Но в школе куча народу, и у каждого имеются мамы, тети, сестры, бабушки — ты же не хочешь сказать, что всех в лицо знаешь.

— Положим, не всех. Но приходят-то каждый раз одни и те же — это раз. И два: она вроде бы даже никого из ребят не ждала. Все, которых обычно забирают, уже разошлись, а она все маячит. Держится в стороне, но почему-то мне показалось, что она за кем-то наблюдает или следит.

— Начнем с того, что чужие дети вряд ли кому нужны — кроме цыган, но они не в счет. И это предрассудки, — поспешил добавить Акимов, — подкидышей знаешь сколько по городу — не счесть.

— А если просто пытается кого-то найти? — пристала Оля. — Или вдруг она скрывается от милиции и приходит хотя бы так с детьми увидеться?

У девицы-то ход мыслей — дай боже операм. Отмахнуться-то проще всего, списать все на воображение, чрезмерно богатое, — перечитала Оля своих английских историй, они мастера на такие штуки. Ну а положим, если не фантазии?..

— Как она выглядит?