Тайна жрецов майя

Знакомство с Чан Ток'илем отвлекло мысли Хунак Кееля от таинственного голоса, но, как только правитель Ушмаля отошел вглубь от края стены, он опять стал искать глазами источник голоса. Правда, Хунак Кеель давно слышал о звуковом чуде площадки для игры в мяч города Чич'ен-Ица. Бывалые люди в Майяпане рассказывали, что благодаря этому чуду два человека, один из которых находился в Северном храме, а другой — в Южном, могли совершенно спокойно беседовать друг с другом, ничуть не напрягая голоса, хотя их разделяло расстояние в 300 локтей! Более того, говорили, что никто другой, если он не стоял рядом с беседующими, не мог услышать их разговор ^{23}. Признаться, Хунак Кеель не поверил тогда этим рассказам, Он считал их очередной выдумкой, которая должна была прославить мудрость и всесилие жрецов Чич'ен-Ица. Однако, сидя у подножья Северного храма, он на самом себе испытал действие этого непостижимого для разума чуда. Чувство неуверенности и даже страха поползло в душу.

Хунак Кеель стал следить за противоположной стороной площадки. Там, у Южного храма, в белых плащах и высоких головных уборах из перьев цапли застыла длинная шеренга старших служителей Храма К'ук'улькана. Их было не меньше пятидесяти; они стояли в один ряд, и только Хапай Кан сидел впереди на каменном ложе, покрытом великолепными шкурами лесных зверей.

На правой трибуне один за другим появлялись новые гости. Они приветствовали правителя, Верховного жреца и Хунак Кееля, однако каменный голос молчал; по-видимому, он не считал их достойными особого внимания. Но вот у края трибуны запылало в лучах солнца созвездие из ярких перьев, драгоценных камней и золота, украшавших стройную фигуру красивого мужчины лет двадцати пяти. Хунак Кеель успел заметить, как Хапай Кан легким движением головы подал едва уловимый знак. Один из жрецов, стоявший прямо за его спиной, поспешно наклонился вперед к круглому плоскому камню, лежавшему у ног Хапай Кана. Его губы зашевелились, и мгновение спустя заговорил круглый камень у ног Хунак Кееля:

— Правитель могучего и грозного города Ицмаля отважный Улиль приветствует тебя!..

Новые люди в богатых одеяниях продолжали прибывать на трибуны. Голос в круглом камне то молчал, то называл громкие, знакомые Хунак Кеелю имена:

— Полководец Ах Синтеотль Чан, победитель…

— Полководец Цонтекоматль, завоеватель…

— Полководец Ицкоатль, освободитель…

Голос в камне последним назвал имя правителя города Ульмиля, младшего брата Верховного правителя Чич'ен-Ица, известного сЬоим беспутным поведением и бесчисленными любовными похождениями Хун Йууан Чака. Он появился не на правой, а на левой от Хунак Кееля трибуне, где разместилась придворная знать столицы — города Чич'ен-Ица. Никого не приветствуя, даже своего царственного брата, он встал на краю трибуны прямо над каменным кольцом, разделявшим игровое поле пополам. Отсюда было лучше всего наблюдать за игрой: ее главной целью было забить тяжелый каучуковый мяч именно в кольцо, возвышавшееся над площадкой на целых двенадцать локтей.

Чак Шиб Чак кивнул головой, украшенной огромным плюмажем, и Хапай Кан подал жрецам знак начинать священную ритуальную игру в мяч.

Священная игра

Заиграли трубы, забили барабаны, и на площадке появились игроки обоих отрядов. Они были одеты точно так, как скульптор изобразил игроков в мяч на великолепном барельефе, украшавшем панель восточной трибуны. Он увековечил на нем безымянных героев этого мужественного, но бессмысленно жестокого состязания. Отлично натренированные, ловкие, безумно храбрые и решительные игроки-воины не боялись страшного удара литого каучукового мяча, способного убить здорового и сильного мужчину. Стеганые щитки, кожаные налокотники и наколенники не спасали от увечий. Игроки привыкли возвращаться после ритуальной игры в синяках, кровавых ссадинах, ушибах и кровоподтеках. Но не это печалило их. Закон священной игры требовал смерти капитана побежденного отряда, и самое ужасное, что обезглавливал его… капитан отряда-победителя! Так их и изобразил скульптор на своем барельефе: капитан-победитель с отсеченной головой капитана побежденных…

Литой тяжелый мяч размером с человеческую голову, будто живой, метался по площадке. Игрокам разрешалось действовать только на своей половине поля, ни в коем случае не переступая тлекотль — линию, делившую площадку пополам. Два больших каменных кольца были вделаны в стены обеих трибун по этой же самой линии. Противники стремились забить мяч в кольцо-ворота, перебивая его на чужую сторону. Бить по мячу разрешалось только локтем либо коленом, а также резной битой. Бросать мяч рукой или ударять ступней категорически запрещалось.