Тайна жрецов майя

Побеждала команда, которой удавалось попасть в кольцо, однако это было невероятно трудно, ибо его диаметр был лишь на ничтожно малую величину больше диаметра мяча. Между тем каждый неудачный удар, заканчивавшийся столкновением мяча с кольцом, засчитывался как штрафное очко: кольцо имело вид свернувшегося Пернатого змея или головы священного гуакамайя ^{24}, прикосновение к которым считалось великим кощунством.

Красивые удары по мячу, высокие смелые прыжки, стремительный бег по широкой ровной площадке вызывали одобрительный гул и крики восторга у зрителей, стоявших по краям высоких трибун. Бывали случаи, когда, увлеченный ходом сражения на поле, кто-то из зрителей падал с высокой трибуны вниз. Это было небезопасно. Падение могло оказаться смертельным.

Много часов длилась игра и, когда уже усталые зрители и измученные игроки разуверились в чистой победе одной из команд, а жрецы начали было готовиться к ритуалу обращения к богам, чтобы они определили победителя, капитан игроков, богатые одеяния которых символизировали принадлежность к Пернатому змею, перехватил коленом сильно посланный противником мяч, ловко подбросил его локтем вверх и нанес тяжелой битой страшный удар.

Хунак Кеель видел, как каучуковый шар молнией влетел в узкое отверстие кольца, как: он трепыхнулся в нем, задрожал, потом на мгновение застыл, будто решая, в какую сторону лучше упасть, и под дикий вопль зрителей и игроков перевалился на сторону противника.

— Хунак Кеель! — Он сразу узнал полос Хапай Кана; Верховный жрец говорил тихо, но, хотя толпа зрителей продолжала реветь от охватившего ее восторга, каждое слово отчетливо звучало в говорящем камне. Хунак Кеель! Ты снова победил.

Отряд Пернатого змея, в храме которого ты сидишь, твой отряд. Завтра ты пойдешь — в Майяпан и будешь править этим богатым и сильным городом. Так повелел К'ук'улькан, но К'ук'улькан ненасытен, его чрево требует человеческих жертв. Чтобы не гневить Великого и Всемогущего, ты будешь каждый виналь присылать в священный город Чич'ен-Ица подношения, достойные К'ук'улькана… Так повелели всемогущие боги… Ты исполнишь их повеление, правитель Майяпана!.,

Да, — ответил Хунак Кеель, не отрывая глаз от круглого камня.

Хорошо! — так же тихо сказал Хапай Кан-ответ Хунак Кееля долетел до него. Камень умолк.

Между тем на высокой стене, служившей платформой Южного храма, жрецы зажгли каучуковые мячи. Густой черный дым, медленно поднимавшийся к небу, известил о начале жестокого церемониала, завершавшего священную игру в мяч…

На рассвете следующего дня рослые, выносливые индейцы, поочередно сменяясь, несли Хунак Кееля в дорожных носилках в город Майяпан. Новый правитель направлялся в свои владения…

Эти события случились в «двадцатилетие» 8 Ахав ^{25}.

Заговор

…покинул правитель

Чич'ен-Ица

свои дома второй раз

из-за заговора

Хунак Кееля из рода Кавич

против Чак Шиб Чака, правителя Чич'ен-Ица,

из-за заговора Хунак Кееля,

правителя Майяпана-крепости…

В 10 год двадцатилетия 8 Владыки,

в этот год была покинута

Чич'ен-Ица, этому причиной

Ах Синтейут Чан,

Цунтекум,

Ташкаль,

Пантемит,

Шучвевет,

Ицкуат,

К'ак'альтекат,

это имена семи людей

из Майяпана,

семи… ^{26}

— Это имена семи людей из Майяпана, моих полководцев. Они поведут семь боевых отрядов, как только ты скажешь, Владыка Улиль. — Хунак Кеель говорил тихо, не повышая голоса.

Три правителя трех крупнейших городов страны — Ушмаля, Майяпана и Ицмаля — сидели на мягких шкурах вокруг невысокого каменного стола в самом конце длинной узкой комнаты дворца правителя Ицмаля.

— Я пришел к тебе, Великий правитель, и просил нашего Великого Брата Чан Ток'иля прийти к тебе, чтобы заключить союз… — спокойно продолжал Кеель.

— Не могу больше терпеть! — резко перебил его Улиль, красивый юноша с орлиным носом и черными, как обсидиан, глазами. — Я должен мстить, смыть кровью позор моего рода!..

Хунак Кеель поправил вышитую накидку, свисавшую с его широких плеч; он не расставался с нею с памятного дня своего чудесного возвращения от К'ук'улькана, хотя с тех пор прошло почти три года.

В комнате было холодно; от толстых каменных стен веяло сыростью. Изящный глиняный светильник в виде птичьей головы с широко раскрытым клювом горел на столе ровным желтым пламенем. Рядом с ним лежала маленькая, изумительной работы статуэтка из нефрита. Она изображала девушку в богатом подвенечном наряде. Огонь светильника заполнял полупрозрачный камень неповторимым золотистым светом, от чего статуэтка казалась живой. Она словно улыбалась склонившимся над столом лицам мужчин, так непохожим друг на друга, но одинаково суровым и озабоченным. Их взгляды уже давно были прикованы к чудесной безделушке, владелицей которой могла быть только женщина из очень знатной, богатой семьи.

Хунак Кеель протянул к статуэтке руку, но не взял ее, а лишь указал пальцем, унизанным перстнями: