Тайная одержимость

Перед взором возник потолок. Он лежал и глядел на деревянные брусья, протянувшиеся понизу белой глади, тогда как злость и зуд неудовлетворения разгорались удвоенной силой: он не просто преследовал Нелли, не просто ревновал ее к призрачным воспоминаниям – он сбежал от нее. Скрылся как трусливая малолетка, стоило Нелли подойти к нему ближе, а затем и прятался все то время, что она его искала.

Александр перевернулся на живот и с силой ударил кулаком по полу: он жалок, как же он жалок. Настолько, что начинал себя презирать. За то, что вел себя как дурак, и за то, что не мог этому противостоять. Не мог избавиться от тяги к Нелли.

Эта женщина сводила его с ума каждое чертово мгновение. Он уже не помнил времени, когда не думал о ней. Одним только фактом своего существования она выводила его из равновесия. Но ведь он сам привел ее к себе. Привел и даже выслушивал слова недовольства своим потребительским отношением к людям, привел и продолжал пытаться казаться лучше, чем он был. Но Александр не был, дьявол, не был! И что страшнее всего и тревожнее, питаемый к ней интерес не ослабевал, со временем не гас. Напротив, он только возрастал, становясь сильнее, острее, неистовее, и теперь превышая всевозможные нормы. А такого быть не могло. Такого быть не должно было. Александр ferus, он не человек, такая зависимость для него исключалась. Но ее глаза, улыбка, голос – почему все действовало на него одурманивающе?

Потому и начал ее избегать. Он уже не мог находиться с ней рядом и оставаться совершенно спокойным, инстинкты требовали взять свое. Зачем она к нему полезла? О чем таком неоговоренном желала поговорить? Он и без того был предельно натянут, только и ждал возможности сорваться. И он сорвался, и он не выдержал, что только чудом не привело к беде. Но он не мог оставаться благородным вечно, не мог кроить себя и ломать. Он понимал, что еще немного, и окажется за гранью дозволенного, и потому уходил от нее, убегал, желая расстоянием и изнурительной занятостью ослабить неугомонную, противоестественную нужду.

Тогда почему он ее не отпускал? Не расставался с причиной своего дискомфорта? Догмарам она не нужна, они давно ее похоронили. Он только врал, когда говорил ей, что они дожидаются ее возвращения. Не дожидаются: стоило Нелли оказаться у него, они списали ее со счетов.

Тогда почему? Почему истязал себя? Оставлял ее у себя?

Потому что животная половина ferus, жившая инстинктами, а не интеллектом, не желала ее отпускать. Она была необходима зверю.

Он резко сел и теперь смотрел на усмиряющий зверя пейзаж. Спокойный, безмятежный вид – за него он эту комнату и любил, для того сюда и приходил – за умиротворением.

Вот и сейчас Александр успокоился. Только если раньше состояние гармонии приходило к нему само по себе, стоило пересечь границы комнаты, теперь добиваться согласия со своими внутренними, беспокойными демонами становилось сложнее. Намного сложнее.

Александр встал и подошел к окну – пушистые ворсинки щекотали стопы не обутых, оголенных ног.

Приблизившись вплотную к стеклу, он вгляделся в зеленые дали. Ему необходимо разобраться в самом себе, пора понять, чего он хочет. Его поведение нормальным не было, и считаться таким не могло. Все это время он искал причины своих аномальных поступков в Нелли, и только сейчас он невольно задумался, что, возможно, их следовало поискать в себе…

***

– Как успехи? Появилась свежая информация? Что там происходит? – Не успел Азарий дверь закрыть, как на него посыпались вопросы.

– На данный момент без изменений. Никаких подозрительных действий с его стороны, в том числе после посещения друга-полицейского. – Азарий углубился в комнату и опустился на простой железный стул.

Закинув ноги на такой же, Лисандр сидел за обшарпанным столом и внимательно за ним наблюдал: сперва за его приближением, затем за неловкими попытками расположиться на более чем неудобном сидении.

Не желая лишний раз встречаться с пронзительными, темными глазами, Азарий «между прочим» огляделся, задержавшись взглядом на серых стенах в местах с потрескавшейся краской. Лисандр продолжал проводить свои дни в убогих, неустроенных помещениях, и собственный кабинет исключением не стал. Небольшой, с минимумом мебели, кабинет воображения не поражал. Стены, пол, потолок; стулья – самые простые: жесткие и, как не раз убеждался Азарий, неуютные, как для посетителей, так и для самого хозяина клуба, в стенах которого кабинет располагался. Но как ни странно все то, что окружало главу догмар, было здесь и кое-что примечательное – зеркало, висевшее над греденцией.