Тайная служба

Наконец герцогиня присела на скамью, мгновенно были поставлены два трона, целая камарилья герольдов, лорд-канцлеров и прочих сановников подвели княжну и принца к тронам, затем архиепископ многократно спросил присутствующих, признают ли они новых монархов, на что ему отвечали «Боже храни короля и королеву!». Затем, едва усевшись в трон, коронуемым пришлось снова идти к алтарю и положив руку на Писание принести клятву, затем опять вернуться на трон, но не успели они усесться, как началась служба, все должны были встать на колени, затем с принца сняли фуражку, а с княжны диадему, накинув балахон, закрыли их от взглядов золотым балдахином и архиепископ их помазал. Затем снова на колени, балахон сняли, надели золотые королевские одежды с поясами, затем подали шпоры и меч, едва они их коснулись, королевские регалии отправили на алтарь. На руки им надели браслеты-армиллы, повязали через плечо королевскую паллу — эдакий плед с вышивкой, подали державу и после касания отнесли её на алтарь, потом надели королевские кольца, подали скипетры, жезлы и возложили корону. Зал, увидев короны, до этого скрытые только ахнул, затем ахнул ещё раз, потому как все, кто имел на это право, так же возложили на себя короны: новая королевская корона и легендарный императорский венец сверкали рядом в лучах солнца волшебно, трубили трубы и стреляли пушки снаружи.

Затем началась почти часовая зануднейшая процедура присяги, сначала епископ, а затем все допущенные прикасались к коронам и целовали монархов в левую руку, один немощный лорд, споткнувшись даже упал, но упорно вскарабкался наверх и всё же присягнул. Эрик, пользуясь служебным положением, забрался на колокольню и отсиживался в тени, расстегнув мундир, пропотевший насквозь, услышав очередную пальбу, советник спустился вниз для участия в завершающей стадии коронации. Монархи вновь подошли к алтарю и, сняв короны, опять преклонили колена, возложив на алтарь хлеб и вино для причастия, алтарное облачение и слиток золота, они приняли Святое Причастие, на головы вновь надели короны, вручили скипетр и жезл, усадили на трон. Затем прошли в часовню Святого Эдуарда, сняли короны, «государственные мантии» и надели «пурпурные мантии», вновь надели короны и со скипетром в правой руке и с державой в левой, под звуки государственного гимна, они вышла из часовни. Церемония коронации была завершена, что вызвало во многих вздох облегчения, все устали вскакивать и усаживаться, церемония была путанной, затянутой и только обер-церемониймейстер, поправлявший всех, знал последовательность действий.

Затем при всех регалиях под крики «Боже храни короля и королеву!» немного задержавшись на ступенях собора, королевская чета в карете под неумолкающий гул всё пребывающей толпы отправилась во дворец, остальные гости тоже направились следом, было уже почти шесть часов вечера, через два часа был назначен ужин. Следы перестрелки уже скрыли, вставили стёкла, дыры от пуль абордажного револьвера замаскировали гирляндами, в полночь с балкона наблюдали совершенно фееричный по красоте фейерверк. Невзирая на то, что Эрику удалось пропустить большую часть формальностей, он валился с ног, что говорить о прочих монархах, вынужденных часами просиживать в неудобных парадных мундирах, все спали не просто как убитые, а как убитые с особой жестокостью.

На следующий день был намечен концерт, по новой традиции проводимый на открытом воздухе, кассы стадиона «Телстра» штурмовали уже третий день, занимая очередь и ночуя в ней. С молчаливого одобрения королевы были согласованы масштабные действия, не всегда вызывающие понимание как работников сцены, так главнокомандующего Ауссии. Там упирались выполнять требования Сергея по огненным фонтанам, проекторам и усилителям, а военные пытались запретить полёты имперских розьеров над городом. В итоге, король Хэмиш I, весьма надо сказать осмелевший, рявкнул, что если королева Анастэйша I выступает на концерте и хочет имперские розьеры над стадионом, так пусть сделают как она хочет. Анастасия приобняла мужа и восхищённо на него посмотрела, отчего тот прямо-таки растёкся как тёплый воск, ему самому не терпелось увидеть легендарную группу, чьи песни звучали из каждого утюга и почувствовать, как по его приказам бегают сломя голову, а не выполняют распоряжения его матери.