Тайная улыбка

— Может быть, дыхание рот в рот? Сумею я сделать искусственное дыхание? Скажите, что мне предпринять.

Пока говорила, смотрела на Троя. Его кожа стала белой как мел, только вокруг губ синева. Кончик языка высунулся. Глаза открытые, невидящие. Петля вокруг шеи уже ослабла, но под ней темная полоса. Мой маленький братик!

— Поторопитесь, — говорила я шепотом. — Поторопитесь.

Повесила трубку и пробралась туда, где он лежал. Взяла его голову себе на колени и убрала волосы со лба. Наклонилась и поцеловала его в щеки, потом в рот. Подняла его руку и сжала в ладонях. Застегнула среднюю пуговицу на его рубашке. Через минуту нужно снять трубку и позвонить родителям. Как сказать: «Ваш сын умер»?

На мгновение закрыла глаза, в которых ничего не было, кроме ужаса от всего происходящего.

Его свитер был брошен на спинку дивана. Книга на столе, обложкой вниз. На стене тикают часы. Посмотрела на них: двадцать пять шестого. Если можно было бы повернуть минутную и часовую стрелки назад, на то время, когда Трой еще не встал на этот стул с петлей на шее и не оттолкнул его в сторону, в смерть. Если бы я приехала раньше, а не занималась сыром и соленой булкой, своими счетами и не бездельничала в теплом офисе! Поворошила своими пальцами его волосы. Никогда и ничто больше не может быть хорошо.

Позвонили в дверь. Я осторожно положила голову Троя на ковер и пошла открывать. Пока они толпились возле Троя, сняла телефонную трубку.

— Мама, — пробормотала я. И, не дожидаясь, когда она спросит, как я поживаю, или расскажет мне какую-нибудь из своих новостей, сказала: — Слушай…

ГЛАВА 21

Все смешалось, исказилось в странном освещении, непонятном языке. Квартира больше не воспринималась как моя собственная. Будто бы я на улице, где произошел несчастный случай. Приходили и уходили люди, которые не имели ко мне ни малейшего отношения. Были и три человека в зеленых комбинезонах, которые сначала очень спешили, действовали быстро и выкрикивали указания, затем вдруг затихли и успокоились, потому что, в конце концов, некуда и не к кому было уже спешить, потому что все мы слишком опоздали. Я увидела полицейского и женщину-полицейского. Должно быть, они прибыли быстро. Посмотрела на свои часы, но не смогла определить время, будто цифры были далеко-далеко и расположились в неправильном порядке. Кто-то дал мне кружку с чем-то горячим, я отпила, обжигая губы. Это было хорошо. Я хотела, чтобы мне было больно. Хотела, чтобы меня заставили почувствовать хоть что-нибудь, вывели меня из оцепенения.

Помню, как говорила с матерью по телефону. В первую очередь я сделала это. Сначала хотела сообщить ей обо всем постепенно. Чувствовала, что так будет правильно. Мне хотелось сказать что-то вроде: «Трой серьезно заболел. Очень серьезно болен».

Я могла сообщить ей страшную новость в такой форме, что ей было бы легче перенести это, но все дело в том, что я не смогла. Он был уже холодный и мертвый, глаза открыты. Поэтому я не могла сказать ей ничего, кроме того, что Трой умер и, может быть, что она должна прийти, хотя в этом нет необходимости, потому что я могу справиться со всеми делами сама. Я услышала, что у нее перехватило дыхание, а потом она сделала какие-то неловкие попытки задать вопросы:

— Умер? Ты уверена?

Потом что-то похожее на стон. Она начала говорить, что Трою стало лучше, так она считала. Думаю, я резко прервала ее, поскольку никак не могла сосредоточиться на том, что она говорила.

У меня на плече оказалась чья-то рука, женское лицо приблизилось к моему лицу. Это была женщина-полицейский, моложе меня, бледная, на скулах багровые пятнышки, выступившие как сыпь. Со мной все в порядке? Я кивнула. Она хотела знать подробности. Имя Троя. Возраст. Мое имя. Я начинала злиться. Как же можно задавать глупые вопросы в такое время? Потом перестала злиться. Поняла, что это те вопросы, которые необходимо задать. Неожиданно увидела все происходящее с ее точки зрения. Она делала это для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Ее вызывали по поводу таких событий, раз за разом. Так же и люди в зеленой униформе. Они занимались такими делами, после чего шли домой и смотрели телевизор. Возможно, женщина-полицейский прошла специальную подготовку для работы с такими людьми, как я. Когда она смотрела на меня, то видела просто одного человека из целой серии людей, таких как я, с которыми ей нужно работать и которые не привыкли к этому. Может быть, вчера или накануне был уже кто-то, немного похожий на меня, возможно, завтра или послезавтра будет еще один, немного похожий на меня. Глядя на меня, она может задавать себе вопрос: много ли хлопот будет со мной? Некоторые люди могут оказаться очень сложными, некоторые будут рыдать, другие оцепенеют и будут не в состоянии говорить, третьи становятся маньяками, и, наконец, кто-то ожесточится. Какой же буду я?