Тайная улыбка

Так проходили часы, и около девяти послышался шум снизу, голоса и смех на лестнице, и в комнату ворвались Брендан и Кэрри, рука в руке, смеющиеся. Увидев нас, они замерли в удивлении.

— Что случилось? — с улыбкой спросил Брендан.

ГЛАВА 22

Было сыро и необычно тепло. Меньше чем через четыре недели наступит Рождество. На каждой большой улице города включено освещение, Санта-Клаус, раскачивающиеся колокольчики, диснеевские персонажи. Витрины магазинов сверкали мишурой и безделушками. Около фруктовых магазинов вдоль стен уже стоят елки, раскидистые ветви которых связаны бечевкой. Некоторые из дверей, выходящих на улицу, где я жила, украшены рождественскими святыми венками. Полки супермаркетов ломятся от крекеров, пирожков с мясом, рождественских календарей, коробок с финиками, огромных наборов шоколада, замороженных индеек, бутылок хереса и портвейна, небольших корзиночек с солью для ванны и мылом, компактных дисков с музыкой по сезону, юмористических книг, сюрпризов для креповых носков. Медный духовой оркестр исполнял «О, городок Вифлеем» около магазина «Вулворт». Женщины в теплых пальто дребезжали купленными консервными банками на холоде.

Что мы будем делать в Рождество? Поставим елку в полуразрушенном родительском доме или у меня в гостиной, где девять дней назад Трой покончил с собой? Сядем вокруг стола, будем есть индюшку, начиненную каштанами, брюссельскую капусту, жареный картофель и крекеры, наденем на головы шутовские колпаки, а потом станем снимать их и читать забавные стишки? Что мы должны сделать? Что мы можем сделать, что не казалось бы нелепостью? Как можно вернуться к нормальной, обычной жизни после всего того, что произошло?

На похоронах Троя народа много не было. Он был одинокий мальчик и стал отшельником, когда превратился в юношу. Его немногие школьные друзья после окончания школы разлетелись в разные стороны, впрочем, двое из них появились вместе с заместителем директора и старым учителем физики. Пришел и наставник-учитель, пришли друзья нашей семьи, знавшие Троя с младенчества. Пришли Билл, Джуди и их дети, сестра моей матери Кэт, которая приехала из Шеффилда вместе с семьей, были еще и другие родственники, с которыми мои родители встречались один или два раза в год, а также и те, с которыми они едва ли вообще встречались, но обменивались рождественскими открытками. Пришла Кэрол, подруга Кэрри; пришли Тони и Лаура.

Конечно, были и все мы: мама и папа, я и Кэрри. И Брендан. На первый взгляд больше всех переживал Брендан, глаза красные, на лбу едва заметный синяк, который уже стал желтеть. Даже мне следует признать, что он был замечательным в течение последней недели: неистощимым, незаменимым, надежным. Правда, слово «замечательный» обязательно должно быть в кавычках. Брендан делал больше, чем когда-либо раньше. Не могу понять это, что бы «это» ни было, но он был хорош и в этом. Находчивый, энергичный, готовый к любому моменту, убедительный, участвующий в совместной работе, беспрестанно беспокоящийся о нуждах других людей, их чувствах. Он был настроен только на то, чтобы мгновенно удовлетворять все просьбы и пожелания каждого из окружавших его людей.

Он сам предложил выполнить все похоронные обязанности, чтобы снять этот тяжкий груз с семьи, но мама спокойно ответила ему, что ей помогает только занятость. Он отвечал на телефонные звонки, заполнял бланки, приготавливал чайники с чаем, ходил по магазинам, перевез все вещи, которые принадлежали ему и Кэрри, в дом родителей, так что теперь я могла вернуться в свою квартиру. Они переедут в дом, который нашла я, всего через несколько дней.

Спустя неделю после смерти мы заговорили о свадьбе. Кэрри хотела отложить ее, но родители сказали, что только любовь и есть то единственное, что поможет нам пережить это. Брендан кивнул в знак согласия, взял Кэрри за руку, погладил и произнес мудрым, задумчивым голосом:

— Да, да, любовь поможет нам пережить! — Его глаза сияли.

В любое другое время я бы дошла до безумия от раздражения. И сейчас я чувствовала, что это раздражает, но между мной и раздражением лежали слои оцепенения.

— Вот, пожалуйста, лучше, чем чай. Билл всунул мне в руку стакан виски и постоял рядом со мной, пока я сделала огромный огненный глоток. Мы все собрались в доме моих родителей, в насквозь продуваемой гостиной, пили чай кружками и, в сущности, не знали, что можно сказать друг другу. Что вообще можно сказать, когда случается такое?

— Спасибо.

— У тебя все в порядке?

— Да.

— Впрочем, глупый вопрос.

— Если бы он погиб в результате несчастного случая или от болезни… или чего-нибудь в этом роде, было бы другое дело… — сказала я.

Мне не нужно было заканчивать предложение.

— Марсия собирается провести остаток своей жизни, задавая себе вопрос, где она пошла по неверному пути, что она сделала неправильно.

— Да.

— Это неизбежно влечет за собой самоубийство. Фактом остается то, что она сделала все, что могла. Вы все сделали.

— Нет. Он не должен был убивать себя.

— Ну конечно же, нет.