Тайны и герои 1812 года.

Уникальным был и статут ордена, определявший, что вручается он только за личные заслуги: «Ни высокая порода, ни полученные пред неприятелем раны, не дают право быть пожалованным сим орденом: но дается оный тем, кои не только должность свою исправляли во всем по присяге, чести и долгу своему, но сверх того отличили еще себя особливым каким мужественным поступком, или подали мудрые, и для нашей воинской службы полезные советы». Орден этот было велено никогда не снимать, «ибо заслугами оный приобретается». Единственное исключение делалось для ордена 4-й степени, который можно было получить и «за исправную выслугу» не менее 25-ти лет в офицерских чинах, а на флоте – за 18 навигационных кампаний. Но в мае 1855 года этот порядок отменили, и с тех пор Георгия любой степени можно было получить только за личный подвиг.

Число будущих кавалеров не ограничивалось, «ибо в него положено принимать столько, сколько достойными себя окажут». Орден Святого Георгия стал первой русской наградой, имевшей четыре степени, а также первым орденом, за который полагалась ежегодная пенсия.

Екатерина понимала: чтобы поменять ход войны, необходимы не только кадровые перемены, но и идеологические новации. Нужно было сплотить армию и встряхнуть столичную элиту, которая, по мнению монархини, относилась к войне спустя рукава. По замыслу императрицы, вокруг новой награды должна была вырасти плеяда победоносцев – нечто вроде рыцарского ордена.

В XVIII веке, по старой традиции, за воинскую доблесть, как и за придворную расторопность, награждали не только орденами, но и драгоценными перстнями и табакерками, деревнями с крепостными крестьянами и охотничьими угодьями. Полководцы с гордостью принимали из августейших рук и кошельки с золотыми монетами. Но Георгиевский крест стал цениться гораздо дороже. Этого и добивалась Екатерина.

Мы, как правило, судим о екатерининском веке по громким успехам и парадным картинам. Но русское дворянство того времени – это не только Румянцевы и Суворовы, но и те продувные недоросли и вертопрахи, которых высмеивал Денис Фонвизин. Те, кто воспринял манифест Петра III «О вольности дворянства» как индульгенцию от службы и право на вечный отпуск за счёт крепостных. Екатерину и ее соратников тревожило, что многие представители знатных фамилий с прохладцей относятся к службе. А воевать предстояло долго – за Чёрное море и Дунай, за Кубань и Кавказ. Польские и шведские дела тоже требовали усиленной бдительности. Подобно Петру Великому, Екатерина относилась к армии как к главному оплоту империи. Если у страны есть верная шпага и разящий штык – на любых переговорах с любой державой её дипломаты держатся уверенно. Как говорил канцлер Александр Безбородко, вспоминая о екатерининских временах, «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без соизволения нашего выстрелить не могла».

Ордена должны были поощрить тех, кто служил ревностно и «пробудить сонливых». В значительной степени затея удалась. «Недоросли» ринулись в армию «на ловлю счастья и чинов», и многие из них со временем стали дельными офицерами.

Георгиевский праздник

Для торжественного учреждения ордена императрица избрала любимый в народе осенний Юрьев день – 26 ноября (9 декабря). Как известно, в прежние времена в этот праздник крестьяне имели право уйти от помещика.

Об учреждении воинской награды должна была узнать вся страна. Во всех крупных городах священники в своих проповедях рассказывали пастве о святом Георгии и о новом полководческом ордене. В самых людных местах были расклеены афиши, извещавшие о вечернем фейерверке в честь освящения нового ордена.

Торжество началось в полдень, в парадных покоях Зимнего дворца. Императрица появилась перед избранной публикой в «орденской одежде георгиевских цветов» – то есть, в жёлто-чёрном платье. В дворцовом храме состоялось богослужение. Возле иконостаса, на столике, посверкивало золотое блюдо, на котором лежали знаки ордена – белый крест, лента и четырехугольная звезда.

Митрополит Платон произнес проповедь о святом Георгии, который «от дьявольской лести оледеневшую землю добрее сделал». После молитвы статс-секретарь императрицы Степан Стрекалов, обладавший мощным голосом, возвестил, что гроссмейстером ордена будет сама монархиня.

Императрица подошла к блюду и «соизволила сама на себя возложить георгиевский крест 1-й степени и золотую звезду». Хор грянул «Многая лета», а с Петропавловской крепости прогремел праздничный салют в сто один залп. По дороге из храма в личные покои гвардейцы приветствовали императрицу многократным «Ура!».

Других награждений в этот день не последовало. Продолжительных пиров и великосветских кутежей Екатерина не любила – в особенности, в военное время. На ужин, кроме монархини, осталось лишь 17 персон. Зато народные гуляния по набережным Петербурга продолжались допоздна. С песнями, фейерверками и криками «Виват!».