Тайны пропавших экспедиций

27 мая в 8 часов на мачте «Акаги» был поднят сигнал: «Выход согласно плану». Прошло пять месяцев с того времени, как линейные корабли выходили в море в последний раз. Все это время они находились во Внутреннем Японском море, готовясь к решающему сражению с американским флотом. Команды, от матроса до адмирала, этих огромных кораблей считали, что мощь их орудий решит исход боя, и надеялись на победу. (Наверное, их можно поняты достаточно представить картину выхода в море огромных, более 200 м длиной, бронированных колоссов с мощной артиллерией, чтобы уверенность в победе вселилась в душу.) Ударное соединение адмирала Нагумо двинулось навстречу одному из крупнейших боев на море. Во главе колонны шли легкий крейсер «Нагара» и эсминцы, затем тяжелые крейсера, линкоры «Харуна» и «Кирисима» и, наконец, авианосцы «Акаги» и «Кага». Замыкала строй 2–я дивизия авианосцев под командованием контр–адмирала Ямагучи — «Хирю» и «Сорю».

Вслед за ними вышло соединение вторжения: линкоры «Хиэй» и «Конго», крейсера и транспорты под прикрытием самолетов и эсминцев. Последними вышли главные силы: 7 линкоров, крейсера и эсминцы. Их вел «Ямато». Прикрытие с воздуха обеспечивали самолеты с авианосца «Дзуйхо». Дальше события развивались следующим образом.

Ударное соединение приблизилось к Мидуэю. В 2 час. 45 мин. 4 июня все было готово к началу атаки, когда был отдан приказ: «Экипажам самолетов, назначенным в атаку, приготовиться!» Адмирал Нагумо так оценил сложившуюся ситуацию (свидетельство Футида, находящегося на «Акаги»):

«1. Флот противника, очевидно, подойдет к атоллу Мидуэй и завяжет бой в то время, когда начнется высадка десанта.

2. Заградительный воздушный дозор авиации с атолла Мидуэй будет гораздо сильнее к западу и югу от атолла, чем к северу и северо–западу.

3. Радиус действия патрульных самолетов противника составляет примерно 500 миль.

4. Противник еще не разгадал наших намерений и не обнаружил ударного соединения.

5. Ничто не говорит о том, что оперативное соединение противника находится поблизости.

6. Поэтому мы можем атаковать атолл Мидуэй, уничтожить базирующиеся там самолеты и оказать поддержку высадке десанта, затем развернуться, встретить приближающееся со стороны моря оперативное соединение противника и уничтожить его.

7. Возможные контратаки базовой авиации могут быть успешно отражены нашими истребителями–перехватчиками и огнем зенитных орудий».

Обращает на себя внимание возросшая уверенность (после многих удачных операций) по сравнению с той, какая была у Нагумо после налета на Пёрл–Харбор. Тогда он сомневался в удачном исходе повторного налета и отступил, хотя ему было известно о больших потерях у американцев в авиации. В этом случае, у Мидуэя, перед ним находились значительные силы базовой авиации, не говоря уже о возможном появлении в любой момент авианосцев противника, однако он был уверен в успехе. Все, в чем можно обвинить Нагумо перед налетом на Мидуэй, это в недостаточном внимании к разведке.

У японцев на ударном соединении авианосцев существовала практика, когда разведка вылетала с первой ударной волной самолетов. Эта практика оказалась достаточно порочной, так как при атаках Коломбо и Тринкомали надводные силы противника обнаруживались в тот момент, когда самолеты были далеко и бомбили базы. Авианосцы оказывались в опасности. Однако тогда все обошлось хорошо (для японцев). При нападении на Мидуэй Нагумо подстраховался, оставив на авианосцах вторую волну самолетов, готовых нанести удар по любым обнаруженным кораблям противника. Однако слабым местом в плане осталась разведка. Для проведения ее было выделено 7 самолетов, и только. Разведка была одноразовой, а этого было недостаточно. По–видимому, Нагумо хотел иметь как можно больше самолетов для удара по аэродромам Мидуэя и не выделил для разведки больше необходимого минимума. Один самолет–разведчик оказался неисправен и смог вылететь только через полчаса. Если бы он вылетел вовремя, он бы смог обнаружить американское ударное соединение (вот он, «его величество случай»). Вообще в японском флоте большее внимание уделялось ударным действиям, чем разведке. Это было характерно не только для авиации. Надводные корабли, например, эсминцы, были прекрасно подготовлены к ночным торпедным и артиллерийским атакам, но неохотно выполняли задания по противолодочной обороне и эскортированию транспортов (слово «неохотно», естественно, относится к командованию эсминцев).