Тайны смутного времени

Тем, кто, безусловно, более всех прочих приобрел в результате Великой смуты, стал (если, понятно, не считать царя Михаила) князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой… сподвижник сначала Тушинского вора, а потом атамана Заруцкого! Он остался при боярском титуле, пожалованном ему Лжедмитрием II, и сохранил за собой богатейшую вотчину, целую область Вагу, некогда составлявшую главное личное достояние Годунова, а потом и Шуйского. Вагу князю щедро определила «шестибоярщина». Юный царь, сидевший на престоле еще довольно непрочно, попросту не стал ссориться со столь влиятельным и богатым магнатом – благо Трубецкой вовремя успел переметнуться в нижегородский лагерь (в точности как бывшие члены ЦК КПСС, в одночасье ставшие виднейшими демократами). Кроме Трубецкого, превеликое множество народа получило от Михаила подтверждение их титулов и поместий, неведомыми и скользкими путями обретенных в Смутное время.

Минин получил не особенно и великий чин думного дворянина, небольшое поместьице и умер через три года после избрания на царство Михаила. О дальнейшей судьбе Пожарского лучше всего расскажет историк Костомаров: «Со взятием Москвы оканчивается первостепенная роль Пожарского… Во все царствование Михаила Федоровича мы не видим Пожарского ни особенно близким к царю советником, ни главным военачальником: он исправляет более второстепенные поручения. В 1614-м году он воюет с Лисовским и скоро оставляет службу по болезни. В 1618-м мы встречаем его в Боровске против Владислава, он здесь не главное лицо, он пропускает врагов, не делает ничего выходящего из ряда, хотя и не совершает ничего такого, что бы ему следовало поставить особенно в вину. В 1621-м мы видим его управляющим Разбойным приказом. В 1628-м он назначен был воеводою в Новгород, но в 1631-м его сменил там князь Сулешев*, в 1635-м заведовал Судным приказом, в 1638-м был воеводою в Переяславле-Рязанском и в следующем году был сменен князем Репниным. В остальное время мы встречаем его большею частью в Москве. Он был приглашаем к царскому столу в числе других бояр, но нельзя сказать, чтобы очень часто, проходили месяцы, когда имя его не упоминается в числе приглашенных, хотя он находился в Москве… Мы видим в нем знатного человека, но не из первых, не из влиятельных между знатными. Уже в 1614-м году, по поводу местничества с Борисом Салтыковым, царь, «говоря с бояры, велел боярина князя Дмитрия Пожарского вывесть в город и велел его князь Дмитрия за бесчестье боярина Бориса Салтыкова выдать Борису головою».

Нужно сказать, что эта «выдача головою» была не столь уж и страшным предприятием. Впрочем, с какой стороны посмотреть… Заключалась эта «выдача» в том, что выданный являлся на двор к тому, кому был «выдан головой» и смиренно стоял там без шапки, а тот, кому беднягу выдавали, всячески поносил его во всю глотку, пока не уставал и не исчерпывал набор бранных эпитетов…

Вернемся к Костомарову. «Как ни сильны были обычаи местничества, но все-таки из этого видно, что царь не считал за Пожарским особых великих заслуг отечеству, которые бы выводили его из ряда других. В свое время не считали его, подобно тому, как считают в наше время, главным героем, освободителем и спасителем Руси. В глазах современников это был человек «честный» в том смысле, какой это прилагательное имело в то время, но один из многих честных. Никто не заметил и не передал года его кончины; только потому, что с осени 1641-го имя Пожарского перестало являться в дворцовых разрядах, можно заключить, что около этого времени его не стало на свете. Таким образом, держась строго источников, мы должны представить себе Пожарского совсем не таким лицом, каким мы привыкли представлять его себе; мы и не замечали, что образ его создан нашим воображением по скудости источников. Это не более, как неясная тень, подобная множеству других теней, в виде которых наши источники передали потомству исторических деятелей того времени».

Возможно, кого-то эти строчки способны и шокировать, однако Костомарова вряд ли смогут заподозрить в русофобии даже самые «национально-озабоченные» профессиональные патриоты…

И напоследок вновь обратимся к одной из самых загадочных фигур русской истории – человеку, известному под именем Лжедмитрия I. Эта «Железная Маска», вернее, ее загадка, стала увлекать пытливые умы сразу же после убийства Лжедмитрия – первые попытки отыскать разгадку датированы началом XVII века…

«НАЗВАННЫЙ ДИМИТРИЙ»