Тайны угрюмых сопок

Беда меж друми проходила наприли шепся и ресвои десовно и без поронних ушей. Тобыприны — скрытот надных лиц кразото, крапомногу, за этот сеумыкли на двогде-то сто два— сто тридзоников. Куку навали и пряли не в коках при потях в земке, а скрыли в дупбольго стаго дева, расложенного на отлении повины верот рачего пока. Меприное тольдля них двоподдили к деву кажраз с оглядс остоностью. Тайпонялся, кодеками доконескольми зониками. Знаб хоева прика о хинии, так обоне поровилось бы. Хододывались — мноратяги, затые на доке зота, имек нему доа пому нет-нет да имевозность умыкнуть, несмотна неусыпконТовибыне тольвоватость, но и низоплаза труд. А плали хоева мане пому, что не жели плабольи жадих не домала, а мавечина до

того мела бынесомерима затам, окуемость разботок надилась на граренбельности, и вонавал лио прещении ралиснинии чисности ратающих, а пертива вилась воще заприки.

— Налюсконачпо весне, к налу проки, вот и подтиться набы к Сестьяну задя, — преджил Нитин.

— Не тольмои пред зилюсорать, раз зото наботое, то будь увекупс разхом зайся зотой речэти тявоку не ста

— Токак верся в Олёктак и начклибить, в люслузака в тадени к че

— Ладверся, там порим, сейкак на баре, всё одчто меттуразнять.

Тезота, оттого на Хохо, обдали не тольНитин и ЛапВсе рачие Алекдро-Нилаевского прика, да и слущий пернал разворы своли к жению топонуть исщаемые участно их таксдервал расс оплаК тоже зна

доча зота на Хохо в лучслуначся в слеющем гои то вряд ли в полсихоева ноприков в первую очезайся подтовительными ратами и доснальной разкой мерождения. Коно, доча и разка буветам одвременно, и жение быть у исков столь гранозной разботки ботых засов грелось кажму. Мнодули брогортруд и верся к охотчьему реслу, и так прошло бы, но весть о Хохо верла люк ному пову мыть поду, зная, что эти пескак поваривают, не те, что на захающих приках Алекдро-Нилаевском и Инкентьевском.

— Там и умыкбольможпринул гуми Нитин.

— Ага, разтался, ты снала окана ноприках, — остумысдруЛап

— КосбыбуЗа три гонали мы окошефунесне бопо три на бравыдит.

— Как и все ратяги, ческупков пушны, придут люза пушной, им и спуА воще-то поваривают, врокак в Олёкске зотоприёмную касотсораются.

— Че

так? Дуешь, кто молчзотишко статак сдапосут?

— Есотют, то посут. И мы посём, но почалу приримся.

— А не локу ли заять сораются? Кто лишь на потут его исник и понул до сенарожился Нитин.

— Не должСлущие скавали, зотопромышленники спеально касоттахоприродную. Зная о хинии, а есть и састоятельно мемотак чтозото не ухоло микупи дельзажих, так на меего у наления скуполали. И цеврокак уставить хоприкательную.

— Так друдеэто ж на рутася не наожися Валий.

— Ноне зото сдасвася бухваболем хопонул развор Лап

— НеКарину Техову? Викак ты ноне по весне глами в её стону стре

— Её, а кож ещё.

— Прока выймовряд ли пойона за те

— Рубми закаю, так инрес и нажу вытит. Деньвсе девлютак что, Васьне гоналину. — Стехлопнул друпо спине.

— Всё одне пойне той заки, кодень

ми прикать мож

— С четак утверешь? — посился Лапна торища.

— А то, сейизжу, котавое нарение вызал. Как-то от пока шёл до речи на бегу слыразвор дечий. Сквозь куприделся, а это МатрёКолева с КатьТеховой сучат. Дай, дуухо нарю, приился, сине шенусь. Так они прососельпарпебирали.

— И кож обдали? — зазал Лап

— Да всех подети их.

— Обо мне сучили чеили о друком?

— И о теи обо мне, про ИваСмона, а больСестьяна Перкова навали. Этот на перместоосов устах Екарины. Совенно так и делась: затольб за Сестьяна полюб он ей до глуны дугорила, сквозь огонь и вогова пройвсё выжить, тольбы Сестьян глаз на друдевне пеложил.

— Вокак. А про мечеязымоли?

— Правска

— Да гори, не тялям

— Что я, что ты дорий не внуем, ненаные мы, в бепожиться нинельскользоткивающие личсти, вот так кали в настону.

— Так и скали?

— Так и чели языми.