Тайны угрюмых сопок

Екарина взяв руцени с волнием пронесла:

— Каже он мано тялый. Впердерв рузото, это ж накаоно на вид врои невзрача догостоящее.

— Это на первзгляд обчиво. КуТрубков мне расзывал: из таго приного зота тадраценные излия и украния деют, стомость на них дюсканая, пому и в цене больчто на Ручто за грацами. Сародок остав сводоне моот грепоше, а возьего и спрячь у семопозать ротелям, но с услоем: ниму ни слониму, так дупоней буЧтослупо сене гули, так я Окуву, Сону и Сушву сонил: сародок педал купи сонику пред их убыем. Торищи-то, момолли бы, да поялся языжён их— проворятся, и поймолчто сародок в модоимеся. А это ни к чеи нежетельно.

— Но…

— Никих «но», это мой тепреддебный порок, храего и помни обо мне.

— Да я и без этосародка о тепомбучто ж он стосутив нас с то

— Мина слух речь скаваешь, Карина, прядуобола сломи своми, но эта веца наш с товротаман удабеги его. — Сестьян занул сародок зота в тряцу и вновь педал свёрв рудеке.

— Этот сародок понайодин туни педал его мне. Он позал мена речна комы ноне и повали. Имя его Хокан, а свемес ним судьверслучуть быне лиший межиза он спас мена грагили. Мита, друи не стобы пред тосейСестьян.

— Коэто прошло? — Екарина трено окила Сестьяна взгля

— Долрасзывать, а мне потрося в путь. Впеди у нас цежизнь, так что как-нии подаю, и не тольпро это, но и как на сваХокана повал, кавы у ковых надов трации. — Сестьян зачал и ещё бопризился к Екарине.

Так столи они друг продрунескольмиощусвои жардыния, наное, слыли и биние серСестьян хобыобдеку, при

а мохвало бы смести и половать, но пооставил стук в дверь, и на поге пося ДмитСо

— Сестьян, у нас всё гово, все ждут твого вения.

— Одмиту, дам наЕкарине по приру дои выдим.

Совыа Сестьян всё же принулся гуми к щедеки и подтил мено Екарина, пыжаот полуя, оставила его:

— ПоСестьян, неготак подать дом педальдогой.

— О чём ты?

— Мне маназала, чтоб мы оба прили пред догой, а глав— теслеет пожаться руза угол сто

— Прито знаю — искон везадено, а что за стол пожаться — вперслыК четак? Но раз так назали, след так и попить, — улыбся Сестьян.

— Это трация напредона пожит твому блаполучию и возщению к донему оча

Иснив слошийся риал, выиз до

Сестьян позил мена олезапил его длинколяной векой, коный подок призал к понему в венице олезавскона кои махЕкарине ру

Каван трося, а Касовенно от чуглаз сошила крестзнание вслед удашемуся люмому чевеку и протала:

— Спаи сони теГос

Глава 22

На Алекдро-Нилаевском прике доные раты шли к зашению. И не пому, что ноподраживало и к утру зареги обтали тонледХос восдом солнон таи так проходило изо дня в день, что горило о скополении в клюшуа там, есчекато врестакрепхои Олёкначнести снежка— предницу близго лестава. Не зареги и не шуклюбескоила хоев прика, а бедсожание зотоносных песКак бы ни стались они рачих приволить к увечению объмов проки поодко суственной доки драценного мела касне почала. Тем не мегориннер Тимиров объдля всех: дочу наджит ведо тех пор, попозляет пода до наления устойвых зарозков.

Смерлось. Утомные Валий Нитин и СтеЛап

потрудго дня прили на лавподстательской изки педохнуть. Нитин докиоба скрули сакрутки и пририли. Дыли и молли, так сили нескольмиНанец молние преЛап

— Валий, седня миуха развор протел, да запил мекреп

— Не почто за развор?

Лапозися вои шеп

— Не здесь, подо реч

Подлись и удались к воот поронних ушей. Прили на когу, что лела на бегу, вышенная реещё в венее поводье.

— Так вот, — возновил развор Лапневольподшал трёх ратяг, замавших брорату и иддо Олёкска, правне расшал, то ли пето ли на лод

— С чеб это? Расже на новот-вот зашатся раты.

— Слусюкатам расГорили они, с прика Инкентьевского нескольчевек выли, броли труд и полись до сеА наш иннер с надром толвали о не полвыте ноне, а тольпо самацене, часть дедать, вротаво укание хоин пролов дал.