Тайный агент. На взгляд Запада

Мистер Верлок чуть шевельнул руками, словно поразившись невозможному предложению. Но когда его все же удалось заманить в гостиную, он не отказался от поставленной перед ним еды. Он ел так, как едят в закусочных, — сдвинув со лба шляпу; по обеим сторонам стула треугольниками свешивались полы тяжелого пальто. А на другой стороне покрытого коричневой клеенкой стола Уинни, его жена, ровным тоном рассказывала о том, о чем обычно рассказывают жены, сообразуя, несомненно, свой рассказ с обстоятельствами возвращения мужа не менее искусно, чем Пенелопа, дождавшаяся долго странствовавшего Одиссея^[84]. Правда, миссис Верлок ничего не ткала во время отсутствия своего мужа^[85], зато как следует прибралась в верхних комнатах, кое-что продала, видела несколько раз мистера Михаэлиса. В последний свой визит он сообщил, что собирается поселиться в сельском коттедже, где-то по направлению Лондон — Чэтем — Дувр. Заглянул как-то и Карл Юндт, ведомый под руку «этой своей старой грымзой — экономкой» — «противный старикашка!». О товарище Оссипоне, которого она приняла сухо, с каменным лицом и отрешенным взглядом, укрывшись за прилавком, как за крепостной стеной, она не сказала ничего. Только, вспомнив про дюжего анархиста, запнулась, чуть-чуть, еле заметно покраснела и, постаравшись поскорее ввести в домашнюю хронику брата Стиви, сообщила, что мальчик «много хандрил».

— Это все из-за того, что мама от нас ушла.

Мистер Верлок не сказал ни «Черт побери!», ни «Да провались твой Стиви!» — но миссис Верлок, не посвященная в его тайные мысли, не смогла оценить его великодушие и выдержку.

— Но работает он не хуже, чем раньше, — продолжила она. — Такой услужливый! Просто не знает, что бы еще для нас сделать.

Мистер Верлок сонно и равнодушно взглянул на Стиви: тот сидел справа, худощавый, с бледным лицом, приоткрыв розовый рот. Мистер Верлок не ставил своей задачей критическую оценку, нет, он взглянул просто так — и если его посетила на мгновенье мысль о том, что брат его жены выглядит на редкость бесполезным, то мысль эта была вялая, мимолетная, лишенная той силы и прочности, которая порой позволяет мыслям двигать миром. Он откинулся на стуле, снял шляпу и хотел было деть ее куда-нибудь, но шляпа была тут же выхвачена из его руки сорвавшимся с места Стиви и почтительно унесена на кухню. И опять мистер Верлок удивился.

— Ты можешь сделать все что угодно с этим мальчиком, Адольф, — промолвила миссис Верлок, демонстрируя высшую степень непоколебимого спокойствия. — Он за тебя в огонь пойдет. Он…

Она оборвала себя на полуслове и прислушалась.

С кухни, где миссис Нил скребла пол, понеслись жалобные стоны — их вызвало появление Стиви. Миссис Нил уже успела подметить, что во имя блага ее отпрысков паренек всегда готов расстаться с очередным шиллингом из тех, что время от времени выдавала ему сестра Уинни. Стоящая на четвереньках посреди луж, мокрая и перепачканная сажей, как некое одомашненное земноводное, живущее поочередно то в мусорных ведрах, то в грязной воде, она завела свое обычное вступление: «Вам-то хорошо, вы-то ничего не делаете, как полагается джентльмену». Далее последовала извечная жалоба бедноты — лживая, патетичная, попрошайническая, плачевно подтверждаемая ужасным запахом дешевого рома и мыльной пены. Она яростно скребла пол, шмыгала носом и говорила, говорила… Ею двигало искреннее чувство, и слезы, обильно текшие из мутных глаз по обеим сторонам тощего красного носа, были неподдельны: ей действительно нужно было чем-нибудь взбодрить себя с утра пораньше.

В гостиной миссис Верлок со знающим видом заметила:

— Опять миссис Нил завела эти душераздирающие разговоры про своих маленьких детей. Но не могут же они все быть такими маленькими, как она описывает. Кто-то уже должен был вырасти и мог бы попробовать что-нибудь для себя сделать. Только зря Стиви волнует.

Эти слова получили подтверждение: на кухонный стол обрушился кулак. Стиви, сострадание которого уже двинулось проторенной тропою, рассердился, не обнаружив у себя в кармане шиллинга. Кто-то должен был ответить за то, что он не мог тут же, сразу облегчить страдания «малюток» миссис Нил. Миссис Верлок встала и отправилась на кухню, чтобы «прекратить эти глупости». Она прекратила их мягко, но решительно. Она хорошо знала, что, получив деньги, миссис Нил немедля отправится за подкрепляющей выпивкой в дрянной и дурно пахнущий кабачок за углом — неизбежную остановку на via dolorosa[86]

ее жизни. Комментарии миссис Верлок касательно этой практики отличались глубиной, неожиданной для человека, склонного ограничиваться внешними сторонами действительности.

— Конечно, чем же ей еще подбодрить себя? На ее месте я бы, наверное, поступала точно так же.

Во второй половине того же дня мистер Верлок, долго, с перерывами дремавший в гостиной перед камином, в очередной раз, вздрогнув, проснулся и объявил о своем намерении пройтись. Уинни произнесла из-за прилавка:

— Я бы хотела, чтобы ты прихватил с собой мальчика, Адольф.