На это Буренин обиженно отвечал, что эксы бывают разные, не только громкие, но и тихие. Так вот, он предлагает как раз-таки тихий экс.
– То есть кражу со взломом? – уточнил Аметистов.
Буренин надулся.
– Можешь называть это кражей, – сказал он обиженно, – Ильич называет это экспроприацией экспроприаторов. Китаеза изъял пальто, мы изымем у него брильянты. Все справедливо.
– Да, вот только есть небольшая разница в толкованиях, – заметил Аметистов. – Херувим просто подобрал никому не нужное выброшенное пальто, мы же собираемся присвоить совершенно чужие брильянты.
– Ну да – и что тебя тут смущает? – удивился Буренин.
– Ровным счетом ничего, – отвечал Аметистов.
Дверь Херувимовой каморки оказалась незаперта. Внутри никакого Херувима уже не было, однако в самом центре пустой комнаты стоял и злобно бранился Ганцзалин. Жилище, судя по всему, было оставлено хозяином совсем недавно. Вокруг царил беспорядок, все было разбросано, как будто кто-то впопыхах собирал только самое нужное.
– Кель сюрпри[30]
! – развел руками Аметистов, испытующе глядя на Ганцзалина. – Надеюсь, это не вы предупредили нашего маленького ангела? – Еще чего, – хмуро отвечал Ганцзалин.– Зачем же вы здесь?
– За тем же, зачем и вы, – буркнул Ганцзалин. – Брильянты никому еще не мешали.
И он, не прощаясь, вышел вон.
– Так я и знал, – раздраженно заметил старый тапер. – Этот Загорский со своим помощником теперь все время будут путаться под ногами. Надо было сразу влепить им пулю в лоб.
– Может быть, но в ответ влепили бы нам, – отвечал Аметистов. – А в мои планы вовсе не входит расхаживать по Москве с дыркой во лбу. Да и тебя это не украсит. Меньше шума и пыли, больше толку – вот наш лозунг.
– Что делать будем? – спросил Буренин, насупясь – он явно был не в восторге от товарищеской критики.
Аметистов был краток: искать. Китаец не иголка, в стоге сена не затеряется. Зато они теперь знают, что именно Херувим украл брильянты. Как искать – не вопрос. Китайцы на чужбине всегда собираются вместе. Надо найти ближайший китайский притон, а уж там наверняка про Херувима знают всё – в том числе и то, где он скрывается. Остальное – дело техники.
Но где же был сам ходя в этот чрезвычайно опасный для него момент? Разумеется, обхаживал Манюшку в квартире Зои Денисовны. Зашел туда Херувим под тем предлогом, что принес лекарство для Обольянинова, но войдя, тут же обо всем забыл и взялся за горничную.
Сегодня он был близок к цели, как никогда, но разговор начал с обычных своих заклинаний.
– Манюска, – говорил он, влюбленно глядя на предмет обожания, – едема Санхай, зеню тебя, люби-люби надо. Дети надо, семья надо, усё надо. – Ах, надоел ты мне со своей любовью, Херувимчик, – капризно отвечала Манюшка, у которой с утра болела голова. – Видеть тебя не желаю.
Херувим побагровел от злости.
– Види не цзылая? – взвизгнул он. – А это види?
На маленькой жесткой ладони его потусторонним блеском вспыхнуло изящное золотое колечко с изумрудом. Глаза у Манюшки загорелись, но спустя секунду она спохватилась и сделала безразличный вид.
– Что это у тебя, – сказала лениво, – колечко какое-то дешевое…
– Не есе десóво, – важно отвечал ходя. – Есе цзолото. Есе ицзумулуд.
Манюшка не выдержала. «Дай-ка посмотреть», сказала, выхватила колечко у Херувима из рук и тут же надела. На пальце ее кольцо начало переливаться чудесным зеленым светом, словно кусочек моря, и таким же светом озарилось лицо Манюшки.
– Правда, изумруд, – сказала он зачарованно, – красота-то какая.
– Твоё, далю! – щедро заявил ходя.
– Ой, Херувимчик, дорогой!
Манюшка запищала от радости, бросилась к нему на шею, обняла так, что хрустнули слабые Херувимовы косточки. Но он ничего, только обрадовался. Значит, любит его Манюшка, – да и какая девушка устоит против такого колечка?
– Это твое, исó много твое буди, – сказал он, едва Манюшка выпустила его из объятий и снова взялась рассматривать кольцо. – Только едема Санхай, холосо бýди.
Манюшка поглядела на него непонимающе.
– У тебя что – еще есть?
– Éсе, – гордо отвечал Херувим. – Много есе. Санхай едема – усё твое буди.
Манюшка глядела на него недоверчиво.
– Откуда у тебя?
– Цай толгуй, табак толгуй, тлава толгуй. Деньги бели – усё покупай.
Но Манюшка ему не поверила.
– Врешь ты, – сказала решительно. – Такое кольцо бешеных денег стоит, никакого чая не хватит.
Херувим понял, что на мякине любимую не проведешь, и признался, что нашел на улице пальто, в подкладке которого скрывался целый клад из драгоценностей. Теперь он богат и может вместе с Манюшкой ехать в Шанхай.
– Вон оно что, – глаза у Манюшки как-то странно блеснули. – То-то сегодня утром был шум из-за какого-то пальто. Граф так убивался, так убивался. А на Зое Денисовне до сих пор лица нет…