Тайный дневник Михаила Булгакова

Буренин и Аметистов кивнули, стараясь не глядеть на зверскую рожу Газолина.

– Ну, а теперь, – доброжелательно продолжал Загорский, – теперь расскажите мне, зачем на самом деле вы сюда явились?

– Так мы же сказали, – как-то даже растерялся Аметистов, – торговля парфюмом и так далее… – Вот именно – так далее, – перебил его Загорский. – Торговцам парфюмом незачем носить с собой оружие.

– С чего вы взяли, – изумился бывший дворянин, а ныне коммивояжер, – о каком оружии речь?

– Вы щелкнули предохранителем, – отвечал Загорский, – а я по этому звуку могу определить не только марку оружия, но и год его выпуска. У вас, например, браунинг 1906 года. Я прав?

– Однако, – сказал Аметистов, переглянувшись с Бурениным, – однако. Позвольте узнать, вы не в ЧК ли работаете случаем?

– Разумеется, нет, – отвечал Загорский, слегка нахмурясь, – что бы я стал делать в этой сомнительной организации? Впрочем, оставим мою скромную персону. Повторяю вопрос: зачем вы здесь?

– Что ж, – сказал Буренин, – начистоту, так начистоту.

Рука его мгновенно скользнула в карман, но не успел вытащить ее оттуда, как раздался щелчок.

– Бах, – сказал Загорский. – Вы убиты, милостивый государь! Если бы мой пистолет был заряжен, вы лежали бы на полу в луже крови.

В руке Загорский держал итальянскую «берéтту» M1917 и даже, кажется, поводил дулом из стороны в сторону, как бы выцеливая, куда выстрелить.

– Но он, к несчастью, не заряжен, – отвечал Буренин, и рука его потянула из кармана браунинг.

– Зато заряжен кольт Ганцзалина, – возразил Загорский.

Буренин медленно повернул голову и увидел, что прямо на него глядит дуло американского кольта. Держал его, отвратительно улыбаясь, китайский помощник Загорского.

– Любезнейший Нестор Васильевич, мы ценим ваше гостеприимство, – серьезно заметил Аметистов, – но давайте-ка успокоимся и спрячем оружие.

Загорский отвечал, что он не возражает, но как радушный хозяин требует, чтобы первым это сделали гости. Под недобрым взглядом Ганцзалина Буренин уложил пистолет в задний карман брюк, после чего Ганцзалин, что-то ворча, опустил дуло своего кольта.

– С вашего позволения, моя «беретта» полежит рядом со мной на столе – все равно она не заряжена, – улыбнулся хозяин дома. – Ну-с, я вас слушаю.

– Мы ищем пальто, – заявил Аметистов. – Черное мужское сильно поношенное пальто. Его украли у Обольянинова, любовника моей кузины. Оно очень дорого ему, это память о покойной матери.

Загорский засмеялся неожиданно весело.

– Старушка-графиня за всю жизнь подарила сыну одно только пальто?

– Нет, но это единственное, что от нее осталось, – отвечал Аметистов. – Все остальное реквизировали.

Загорский кивнул.

– Ага, – сказал он. – Пальто. Дайте-ка подумать… Ну, да, разумеется. Дело в не пальто, конечно. Ради какого там пальто пальцем о палец бы не ударили такие серьезные господа – или вас правильнее называть гражданами?

– Меня можно звать товарищем, я старый большевик, – встрял Буренин.

– Пусть так, – согласился гостеприимный хозяин. – Хотя мне почему-то кажется, что вы такой же большевик, как и я. Впрочем, это меня не касается. Я хотел сказать, что дело не в пальто, а в том, что в нем спрятано. Видимо, у графа оставались кое-какие драгоценности, и он зашил их в подкладку. А вот ради такого куша уже стоит постараться. Я прав, не так ли?

Аметистов молча и как-то странно смотрел на Загорского.

– Я бы восхитился вашей дедукцией, если бы не догадывался, что пальто взяли вы и, вероятно, уже вытащили оттуда графские брильянты, – процедил он наконец.

– Вы полагаете, что это я украл пальто? – удивился Нестор Васильевич.

– Не вы лично, а ваш помощник, – отвечал Аметистов. – Люди видели, как графское пальто нес китаец.

Загорский пожал плечами: почему они решили, что это именно его китаец?

– Да потому что другой китаец, Херувим, сказал нам это, – не выдержал Буренин.

Нестор Васильевич усмехнулся и заметил, что для своего возраста его гости слишком легковерны. Самого-то Херувима они допрашивали? Может, как раз он это пальто и взял.

– Он утверждает, что пальто взял ваш Газолин.

Загорский развел руками: а что еще он мог сказать? Во-первых, он не хотел отдавать брильянты. Во-вторых, Ганцзалин – его заклятый враг.

– Херувим считает, что мой помощник подбивает клинья к горничной Пельц – Манюшке… – объяснил Загорский.

– Манюшка – племянница Зои Денисовны, – уточнил Буренин.

Загорский согласился – пусть племянница. Буренин – тапер, Манюшка – племянница, господин Аметистов – кузен, у всех своя работа. Так вот, Херувим влюблен в Манюшку и даже предлагал ей уехать в Шанхай и завести там кучу китайских детей. Но Манюшка – молодая и ветреная девушка, никаких китайских детей ей не нужно. Херувим полагает, что виной ее упрямству – Ганцзалин и на дух его не переносит.