Тайный голос

Лилиана Курра, одетая пожилым пастухом, вышла на сцену, поклонилась публике, подошла к стоящей в углу классной доске и написала:

Вифелем

25 декабря

1946 лет назад

Занавес медленно поднялся, открывая пещеру, окружённую ангелами и пастухами. При виде Анджело, взлетевшего под самый потолок, словно на качелях, все в зале раскрыли рты от изумления.

Но тут Мадонна, которой не хотелось упускать свою минуту славы, склонилась над яслями, подняла Младенца и показала его публике. В этот момент она исподтишка ущипнула Джованбаттисту, чтобы продемонстрировать, что это настоящий ребёнок.

– А ну, положи сейчас же, пока не уронила! – прошипел Осел.

– Уа-а-а! Уа-а-а! – со всей мочи завопил Джованбаттиста.

И Мадонна вдруг поняла, что не знает, как с ним быть. В зале раздались тихие смешки, а мама, сидевшая в первом ряду, нервно заёрзала в кресле.

– Дай-ка его мне, – пробасил Святой Иосиф, чьи борода и усы придавали ему чрезвычайно мужественный вид, и буквально вырвал ребёнка из рук Чиччи.

Публика расхохоталась. Только синьора Сфорца возмущённо фыркнула:

– Что за семейка! Яблочко от яблони...

Звуки фортепиано возвестили о настоящем начале пьесы, но Джованбаттиста вопил так громко, что, если бы актрисы и начали говорить, их всё равно никто бы не услышал. Правда, на сцене царил такой хаос, что девочки даже и думать не могли о своих ролях.

18

Зрители хохотали, няня в отчаянии заламывала руки: она боялась, что Анджело, заразившись от рыдающего брата, тоже начнёт орать.

– Кора! Кора! Сделай же что-нибудь! – призывала мама, сперва тихо, потом всё громче и громче.

И вот Осел, стоявший на четвереньках в своём тёмном углу, поднялся на задние копыта, вышел вперёд и резким движением выхватил у Иосифа малыша Иисуса.

– Я же велела оставить его в яслях! – сердито заявил он Мадонне, взял брата на руки и стал укачивать. Джованбаттиста тут же замолчал – будто повернули ручку на радиоприёмнике.

– Ты заметила, что я всё это время притворялся? – спросил он Тайным Голосом.

Мария с Иосифом замешкались, размышляя, что им теперь делать с Ослом, стоящим посреди пещеры. Переглянувшись, они посчитали, что самое время начать петь:

Тихая ночь,

Чудесная ночь!..

И правда, разве не чудо, что животное с длинным хвостом и ушами ходит на задних копытах, держа в руках Младенца Иисуса, да к тому же только что лягнуло Мадонну!

Обе актрисы растерянно оглядывались в поисках матушки Альфонсы, надеясь, что та придёт к ним на помощь. Но из зала раздался другой громогласный голос:

– Осёл, как всегда, всем мешает. А ну вернись немедленно на место! – велела, не вставая со стула, синьора Сфорца.

И Кора вдруг поняла, что с неё хватит. Она уложила брата в ясли, бросилась к доске, взяла мел и, воспользовавшись тем, что Лилиана Курра оставила на блестящей чёрной поверхности (ради такого случая доску не просто протёрли тряпкой, а дважды тщательно вымыли губкой, смоченной в смеси воды и уксуса) немного места между строчками, быстро и чётко написала: «Я не осёл».

Затем, обернувшись к зрителям, громко заявила:

– Видите, я умею писать.

Родственники, все бабушки, дедушки, дяди и тёти, захлопали в ладоши.

– И я даже умею читать, – и, подчеркнув мелом слово «осел», прочла по слогам: – Я-не-о-сел.

– Я тоже! – завопила Серенелла из своего угла пещеры.

– Конечно, нет, ты же бык! – засмеялся кто-то в зале.

Вы, дорогие читатели, конечно же, не думаете, что Кора могла бы столь же быстро написать какую-нибудь другую фразу. Но эту – эту она долго тренировала, с помощью Паолетты переписав её осколком кирпича на тротуаре не меньше сотни раз.

Побагровевшая синьора Сфорца вскочила и завопила, указывая пальцем на непослушную ученицу:

– Да кто тебе это позволил? Ишь, разогналась! Чтобы до Пасхи мне ни единой буквы!

Но Кора не слушала: опьянённая собственной дерзостью, она уже рисовала на доске толстуху в очках, восседающую за Ослиной Партой.

– Не переусердствуй, – предупредила Доска Тайным Голосом.

И действительно, синьора Сфорца буквально вышла из себя:

– Я тебя из школы выгоню за такую недисциплинированность! Ты исключена! И не вздумай появляться после каникул, – кричала учительница.

– Ну, это уж мне решать, – спокойно сказала матушка-настоятельница, хлопнув в ладоши.

И тут – о-о-о! – произошло настолько великое чудо, что челюсти зрителей отпали почти до пола и надолго остались в таком положении. Ангелочек-Анджело (который тем временем успел незаметно расправить крылья и теперь раскачивался на своей лонже), словно повинуясь приказу настоятельницы, выпрыгнул из своих трусов с подтяжками, пролетел под сводом пещеры и уселся на люстру.

– Анджело, немедленно вернись! – закричал ему вслед Осел.

– Об этой части меня не предупреждали, – заметила мама, не понимая, сердиться ей или волноваться.

– Святая Мадонна, а если он упадёт? – запричитала няня.

– Спокойнее, спокойнее, монахини своё дело знают, – усмехнулся дедушка Аугусто. – Уверен, это какой-нибудь чудесный театральный механизм. И практически невидимый, – добавил он восхищённо.