Тайный Тибет. Будды четвертой эпохи

Высшее дворянство в Тибете включает в себя лишь несколько родов. Одна очень древняя и замкнутая группа состоит из потомков древних тибетских царей (VI и VII века н. э.). К ней принадлежат Лхагьяри, Ракашар и еще несколько родов. Главам этих родов оказывают светские и религиозные почести. Есть также знатные семейства, основанные людьми скромного происхождения, которые в разные времена оказывали разные услуги государству и получили в награду землю и титулы. Некоторые из них жили относительно недавно. Позвольте, например, рассказать историю Царонга Дзасы. Он родился в 1885 году в скромной семье и поступил на службу к далай-ламе обычным слугой. Он быстро привлек внимание своими исключительными качествами ума и воли и сопровождал далай-ламу в Монголию в 1903 году. Его великий час настал в 1913 году, когда далай-лама бежал в Индию, преследуемый китайскими войсками. С горстью солдат и монахов ему удалось удержать китайцев у парома Чаксам, дав таким образом далай-ламе время достигнуть безопасного места. Год спустя, когда далай-лама вернулся из Индии, он назначил верного слугу дзасой и главнокомандующим тибетской армией. Через два года он стал шапе. После 1925 года он ненадолго попал в опалу, но всегда оставался одной из самых влиятельных фигур тибетской политической жизни. Он придерживается явных прогрессивных взглядов, говорит по-английски, всегда дружелюбен к иностранным путешественникам и поддерживает политику постепенной модернизации.

Третья группа состоит из потомков семей далай-лам. Например, семейство Потранг происходит от брата седьмого далай-ламы (1708–1758), а семейство Пунканг от брата десятого далай-ламы (1819–1837); одно из самых влиятельных семейств Лхалус происходит от союза двух ветвей, одна из семьи восьмого, а другая из семьи двенадцатого далай-ламы. До сих пор только одно получило привилегии гьерпы – это семейство Пангдацанг, благодаря тому важному положению, которое оно стало занимать в коммерции. Пангдацанг можно назвать банкирами Тибета. Недавняя экономическая миссия в США – результат инициативы теперешнего главы семейства, и процветающий экспорт шерсти в большой степени находится в руках семьи.

После того как дворянский род укрепился, больше нет причин, чтобы он сошел на нет. Когда нет сыновей, чтобы продолжить род, дочери даже после брака могут сохранить имя отца. В таких случаях зятя принимают в дом тестя, как делают и в Японии. Так случилось и с Царонгом Дзасой, о котором я говорил раньше; сначала его звали Намьянг Дазанг Дамду, но он принял имя и звание семьи Царонг, когда женился на старшей дочери Царонга-шапе, важного чиновника.

Тибетская жизнь, если посмотреть на нее в целом, типично средневековая. Она средневековая по своей социальной организации – преобладание церкви и знати – и по экономической основе в виде сельского хозяйства и животноводства. Она отличается такой же цветистостью и невероятной суеверностью, как Франция и Бургундия, два идеальных примера европейского Средневековья; у нее средневековая вера, средневековые взгляды на вселенную как космическую драму, в которой земное перемешано с небесным, средневековая иерархия во главе с одним человеком, которая затем переходит в невидимое и метафизическое, словно огромное дерево, чьи корни среди камней, а крона теряется в голубизне небес; средневековые праздники и церемонии, средневековая грязь и драгоценности, средневековые профессиональные сказители и палачи, турниры и кавалькады, принцессы и паломники, разбойники и отшельники, дворяне и прокаженные; средневековые самоотречение, божественное безумие, менестрели и пророки.

Должен прибавить, что мне тибетцы кажутся по-настоящему счастливыми людьми – насколько люди могут быть счастливы на этой земле. Счастье не обязательно зависит от социальной структуры или системы власти, как думают наши современники. Мне кажется, что это в основном вопрос равновесия между миром, который окружает человека, и миром, который он несет в своем сердце. Мы живем в век ужасного неравновесия и одинаково несчастны при королях, президентах, папах или народных трибунах, организованные в республики или империи, советы или теократии. Наша наука предлагает нам одну картину вселенной, наша традиционная религия – другую. Физика и химия на тысячу лет обогнали социальные науки и воспитания воли. Европейский caput mundi[9] переживает агонию благородного упадка. Идеалы и критерии в состоянии постоянного изменения; профессиональные стандарты и идеалы, сексуальные, классовые амбиции, род жизни, к которому люди стремятся в разном возрасте, все важнейшие элементы стабильного общества подвергаются постоянной критике и ревизии; все меняется, становится, непрерывно течет. Новые, неизвестные нам равновесия, быть может, установятся, в которых будущие поколения, быть может, найдут покой. Но мы застряли между жерновами. Некоторым из нас удается спастись, но большинство они раздавят.

История Лунгшара