Тайный Тибет. Будды четвертой эпохи

Греховность мяса

Недавно мы подружились с тибетским врачом из Гьянце (см. фото 21). Я не знаю его имени, но здесь все зовут его амчи, доктор, и мы тоже. Это человек лет сорока, высокий, худой и костлявый, он всегда наклоняется вперед при ходьбе, как будто вот-вот упадет или каким-то чудесным образом опирается на воздух. Обычно у него на лице такое выражение, как будто он покорно готовится принять неминуемое несчастье, но он часто улыбается, и тогда его внешность полностью меняется. Его лицо сразу же освещается, как комната, когда включают свет, и такое впечатление, что он умеет включать улыбку в любой момент по желанию.

Сегодня он зашел за нами, и мы вместе пошли «в город». Был рыночный день. Вдоль главной улицы у входов в монастыри выстроились прилавки, и собралась большая толпа. Я заметил, что мясо у мясника лежало открыто, практически напоказ. Должно быть, буддийская совесть так давно к нему приспособилась, что это вошло в кровь. Или там считают, что грех мясоедения только усилится из-за запретов? Если его строго запретить, не наделит ли это тарелку мяса всей сладостью запретного плода? Интересно заметить в связи с этим, что Европа с ее помешательством на целомудрии и сексе веками производила предметы искусства, которые азиаты находят шокирующими до глубины души; для китайца или японца, еще непривычного к нашим условностям, не только Рубенс, но и Джорджоне или Боттичелли – чистая порнография.

Хуэй Юн, мандарин четвертого ранга, 8 сентября 1900 года писал из западного города другу в Китае:

«Картины, развешанные для них во дворце, не будут приятны воспитанному уму моего достопочтенного брата. На них изображены женские тела, нагие и полунагие. У нас бы сочли такое нарушением приличий. Одна лишь доля эдакой непристойности на улице собрала бы толпу уличных стражей и вызвала бы общественный беспорядок. Во дворце можно изображать все, и девушки и дети наблюдают это… Нравственность этих странных людей подвижна и зависит от времени и места. Они ставят статуи из гипса и мрамора в общественных садах и во дворце, и большинство обнаженные. Зимой под снегом мне хочется их прикрыть. Художники не знают, как красиво выглядят роскошные струящиеся одежды»[15].

Но вернемся к рынку. Он мало что может предложить, кроме дешевых и низкопробных товаров из Индии и безделушек с китайских фабрик. Но время от времени там попадались удачные экземпляры тибетского ремесла – чайники и кувшины из Дерге, серебро из Лхасы и некоторые старинные вещи. На каждом прилавке лежали кучки необработанной бирюзы, многие камни были крупного размера, но редко по-настоящему красивого голубого цвета. Много женщин торговали за прилавками – не симпатичные девушки, нанятые для привлечения клиентов, а матроны с лицами, обезображенными слоями масла, которые показывали свой достаток кольцами с огромными камнями и тяжелыми, броскими коробочками для амулетов. Я смотрел, как они торгуются с покупателями. Их прямая и уверенная манера себя держать снова продемонстрировала, если это кому-то было еще неясно, столь характерное для Тибета равенство полов.

Индийские рупии ходят на рынке свободно, как тибетская транка. Больше того, рупии идут нарасхват. Тибетские монеты медные и серебряные; когда-то были и золотые монеты, но вышли из обращения. Серебряные монеты смотрятся красиво, по-старинному. Есть и бумажные деньги – банкноты в десять, пятьдесят, сто и пятьсот транка; это огромные банкноты, разрисованные фантастическими узорами ярких цветов с тибетским львом, горами, Восемью благородными символами, а также впечатляющими штампами и печатями.

Дом врача находится рядом с рынком; и это правильно, что такой важный человек живет в центре города. С нашей точки зрения, он дилетант, он основывается исключительно на опыте, но в Гьянце он главный врач. Он умный и развитый человек. Он все знает о местных растениях, из которых варит десятки разных настоев, а из корней извлекает разные активные вещества от многих болезней. Он очень уважает западную медицину и, как большинство тибетцев, слепо верит в уколы.