Тайпан

– Мистер Струан, невозможно рассматривать физическое здоровье отдельно от духовного. Эта женщина ужасно согрешила против законов Божеских – против законов Католической церкви, а также и вашей Церкви, – поэтому, прежде чем можно будет говорить о полном исцелении, должно состояться примирение с Господом и расплата за грехи перед Ним. Вот все, что я пытаюсь сказать.

– Как… как она попала сюда?

– Ее доставила сюда ее ама, католичка. Я получил особое разрешение лечить ее, и… ну, мы поместили ее здесь и лечили так хорошо, как только могли. Мать настоятельница потребовала, чтобы кто-нибудь был извещен, потому что нам казалось, будто надежды на выздоровление мало. Было послано письмо капитану Глессингу. Мы полагали, что он является… отцом, но мисс Синклер клянется, что это не так. И она попросила нас не раскрывать причины ее болезни. – Отец Себастьян умолк. – Тот кризис, благодарение Богу, миновал.

– Вы сохраните это в тайне? То… то, что случилось с ней?

– Только вы, я и сестры знают об этом. Мы принесли обеты Господу, которые не могут быть нарушены. С нашей стороны вам нечего опасаться. Но я знаю, что исцеления этой несчастной грешницы не произойдет без примирения и расплаты. Ибо Он знает.

Отец Себастьян оставил их вдвоем.

– О… отцом был один из твоих «друзей», Мэри?

– Да. Я не… я не жалею о своей жизни, тайпан. Мне… Я не могу жалеть. Или… или о том, что я сделала. Это йосс. – Мэри смотрела в окно. – Йосс, – повторила она. – Меня изнасиловали, когда я была совсем маленькой… по крайней мере… нет, это неправда. Я не знала, что… я еще ничего не понимала, но в первый раз меня немного принудили. Потом я… потом принуждать уже было не обязательно – я хотела.

– Кто это был?

– Один из мальчиков в школе. Он умер. Это было так давно.

Струан переворошил свою память, но не смог отыскать там ни одного мальчика, который бы потом умер. Мальчика, который мог бы иметь отношение к семье Синклер или был бы вхож в их дом.

– Потом, после этого, – запинаясь, продолжала Мэри, – у меня появилась потребность. Горацио… Горацио был в Англии, поэтому я попросила одну из ам найти мне любовника. Она объяснила мне, что я… что я могла бы получить любовника, много любовников, что, если я буду осторожна и она будет осторожна, у меня может появиться другая, тайная жизнь, а с ней – всякие красивые вещи. Моя настоящая жизнь никогда не дарила мне никаких радостей. Вы знаете, что у меня был за отец. И вот эта ама подсказала мне, как нужно за это взяться. Она… она подыскивала мне «друзей». Мы… мы с ней… мы с ней вместе разбогатели, и я рада этому. Я купила себе два дома, и она всегда приводила ко мне только очень богатых людей. – Мэри замолчала, потом, после долгой паузы, всхлипнула: – О тайпан, мне так страшно!

Струан присел на кровать рядом с ней. Он вспомнил слова, которые говорил ей всего лишь несколько месяцев назад. И ее уверенный ответ.

Глава 35

Струан стоял у открытого окна, задумчиво рассматривая праздную толпу людей на набережной внизу. День клонился к закату. Все португальцы были в строгих вечерних костюмах. Они прогуливались в обе стороны набережной, раскланиваясь, оживленно беседуя. Юные fidalgos и девушки осторожно флиртовали под неусыпным надзором родителей и дуэний. Несколько паланкинов искали в толпе клиентов, другие доставляли на променад опоздавших. Сегодня вечером губернатор давал бал в своем дворце, и Струан получил приглашение, но он не был уверен, что пойдет туда. Кулум так и не вернулся. Человек от епископа тоже не приходил.

Днем он виделся с Горацио. Горацио был в бешенстве, потому что А Тат, ама Мэри, исчезла.

– Я убежден, это именно она напоила бедную Мэри ядом, – горячился он. Мэри рассказала ему, что по ошибке выпила вместо чая какие-то травы, которые нашла на кухне, – ничего больше.

– Чепуха, Горацио! А Тат живет с вами уже столько лет. Зачем бы ей понадобилось затевать такое? Это произошло случайно.

После того как Горацио откланялся, Струан разыскал людей, которые были вместе с Кулумом и Гортом вчера вечером. Большей частью это оказались приятели Горта, и все они уверяли его, что через несколько часов после ухода Горта ушел и Кулум, что он пил, но был не пьянее остальных и не пьянее, чем обычно.

Ах, Кулум, идиот ты несчастный! – думал Струан. Говорил же я тебе.

Внезапно он заметил, что к его дому приближается безупречного вида слуга в парике и ливрее. Он сразу узнал герб епископа. Слуга не спеша двигался вдоль набережной, но у его дома не остановился и скоро исчез в толпе.

Начинало быстро темнеть, и свет масляных фонарей, освещавших променад, стал ярче в сгущавшихся сумерках. Струан увидел, как перед его домом остановился закрытый портшез. Два почти неразличимых во тьме носильщика поставили его на мостовую и исчезли в боковой улочке.

Струан бросился из комнаты и сбежал вниз по лестнице.

Кулум без сознания развалился на задней скамье портшеза. Его одежда была порвана и заляпана пятнами рвоты. От него сильно пахло спиртным.