Тайпан

Кулум ушел. Струан остался за своим рабочим столом. Как мне зажечь огонь в сердце Кулума, спрашивал он себя и не мог придумать ответа.

Струан послал за своим секретарем и распорядился закончить все дела компании до его возвращения на Гонконг. Затем он покинул кабинет и весь путь до дома Мэй-мэй размышлял о Броке. Кто знает, не ворвется ли он сегодня вечером в клуб, как это сделал Горт?

Он остановился на минуту и устремил взгляд на море. «Белая ведьма» и «Китайское облако» были прекрасны в лучах полуденного солнца. Он неторопливым взором окинул Макао и увидел собор. Почему этот дьявол-епископ отказался от справедливой платы за кору? Будь прежде сам справедлив, Дирк. Он не дьявол. Да, но он перехитрил тебя. Теперь ты до конца своей жизни будешь помнить его – и станешь оказывать всяческие услуги Церкви. И дьяволам-католикам. Хотя дьяволы ли они? Ну, признайся себе.

Нет!

Единственным дьяволом, которого ты знал, был Горт, а Горт мертв – с ним покончено. Слава Богу! Да. Горт мертв. Но не забыт.

Книга шестая

Глава 42

На рассвете «Китайское облако» покинул гавань. Море было спокойным, дул устойчивый восточный ветер. Но через два часа бриз посвежел, и Струан оставил Мэй-мэй в главной каюте и поднялся на палубу.

О́рлов смотрел на небо. Оно было чистым до самого горизонта, но там, вдалеке, собирались кучевые облака.

– Ничего страшного, – определил он.

– Там тоже все в порядке, – добавил Струан, кивнув в сторону моря.

Он прошел вдоль палубы, затем вспрыгнул на ванты фок-мачты и начал быстро карабкаться наверх, радостно борясь с ветром, который налетал упругими порывами, норовя сбросить его вниз. Он не останавливался, пока не достиг самой вершины, где закрепился на фалах второго брамселя.

Оттуда он исследовал море и небо, тщательно выискивая притаившийся где-нибудь шквал или шторм, подводный риф или не обозначенную на карте мель. Но до самого горизонта взгляд его не обнаружил никаких признаков опасности.

Какое-то время он позволил себе просто наслаждаться скоростью, ветром, бесконечностью моря и неба, благословляя йосс за то, что он жив, и за Мэй-мэй. Она чувствовала себя гораздо лучше. Конечно, она была еще слаба, но заметно окрепла в сравнении со вчерашним днем.

Он осмотрел весь такелаж, какой смог достать взглядом, проверяя, нет ли обрывов и протертых мест, затем спустился вниз и вернулся на квартердек. Через час ветер еще больше посвежел, клипер накренился сильнее, и брызги стали залетать на нижние паруса.

– Не хотел бы я провести сегодняшнюю ночь в море, – обеспокоенно произнес О́рлов.

– Да. Ты, значит, тоже это чувствуешь?

– Я ничего не чувствую, кроме того, что буду рад провести сегодняшнюю ночь в гавани. – О́рлов сплюнул на ветер и передвинул во рту кусок жевательного табака. – Море спокойное, ветер устойчивый, небо чистое – и все же где-то заваривается дьяволова каша.

– Так всегда бывает в этих водах.

– С вашего позволения, мы возьмем рифы, и я поставлю лотового, пусть делает промеры. Может статься, где-то там нас поджидает мель или вонючая скала, которая вспорет нам брюхо. – О́рлов передернулся и плотнее закутался в морскую куртку, хотя день был теплый и на ветру не знобило.

– Хорошо.

Лотовой заторопился на нос и стал выкликать результаты своих промеров. А команда бросилась на реи, и громада парусов, увлекавшая вперед «Китайское облако», съежилась.

К концу дня корабль благополучно вошел в устье западного пролива. Гонконг находился по левому борту, материк – по правому. Плавание прошло спокойно, без всяких неожиданностей.

– Возможно, мы просто стареем, – заметил Струан с коротким смешком.

– Чем старше становится человек, тем сильнее хочет море увлечь его в свои глубины, – сказал О́рлов, без злобы глядя на океан за кормой. – Если бы не мой раскрасавец-корабль, я бы сегодня же списался на берег.

Струан подошел к штурвалу:

– Я сменю вас ненадолго, рулевой. Идите на нос.

– Слушаюсь, сэр-р! – Моряк оставил их на полуюте одних.

– Почему? – спросил Струан О́рлова.