Тают снега

- Эх ты, парень, парень! Ты думаешь, я настолько постарел, что уж ничего и видеть не могу. Непременно вместе приезжайте, непременно. Этого архаровца я в планетарий поведу, в зоопарк. Мороженым до отвала накормлю за то, что он меня картошкой угощал. Ну, будь счастлив, сын! - Герасим Копдратьевич давнул руку Василия и бодро поспешил по дороге.

Василий провожал его взглядом до тех пор, пока отец не скрылся в сосняке.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После смерти Евдокии что-то неладное стало твориться с Юрием. Сначала Лидия Николаевна не подозревала, что резкие перемены в характере сына связаны со смертью Евдокии и вообще имеют какое-то отношение к Качалиным. Юрий сделался раздражительным, давал беспричинные подзатыльники ребятам, начал грубо поговаривать с матерью. Лидия Николаевна рассудила чисто по-житейски и отнесла это за счет переутомления. Скоро экзамены за семилетку - это не шутка. Попробовала освободить сына от домашних дел, взвалив их на плечи младших ребятишек, потому что самой ей в эту пору некогда было и передохнугь.

Думая между делами о сыне, Лидия Николаевна чувствовала себя в чем-то виноватой. Юрий уже становится взрослым и стесняется своей бедности. Ему уже осточертело донашивать перешитые штаны и гимнастерки отца. Пришла пора юности. Ему уже хотелось одеться, сходить в клуб, на школьные вечера, а не возиться с младшими ребятишками, чинить много раз чиненные валенки себе и ребятам, варить обеды, возить из-под горы воду, пилить дрова с Васюхой или Сережкой, которые бегают за пилой: дернешь к себе - и пильщик вперед.

Большинство его ровесников имели костюмы, велосипеды и с девчонками заигрывали уже, по вечеркам ходили. "Как я понимаю тебя, сынок, - огорченно думала Лидия Николаевна. - Мне ли тебя не понять. Сама в обносках находилась и нужду ковшом похлебала". Как-то идя вместе с Тасей поздним вечером домой, Лидия Николаевна несколько раз тяжело вздохнула. Тася обернулась, но ничего не разглядела в темноте.

- Что, тетя Лида, тяжело с кормами? Но что же делать? Вот весна еще затягивается. Ничего, скоро все равно трава появится, дотянем. Дотянем ведь, правда?

Лидия Николаевна ничего не ответила. Она шагала непривычно молчаливая, замкнутая и наконец, как бы сама с собой, заговорила:

- С кормами тяжело, и на сердце тяжело, все тяжело.

- Тетя Лида, что с вами? - встревожилась Тася.

- Ничего особенного, просто так, давит вот тут, - показала она на грудь. И не удержалась, все рассказала Тасе.

Тася и сама заметила давно в Юрии перемены: он похудел, осунулся, грубо обращается со своими ребятами, а качалинских он и раньше чурался и все время спрашивал у Таси, куда лучше поступить учиться, причем делал это со злом, давая понять, что жить здесь не будет, что ему все надоело. Тася кое-что заподозрила, но сказать Лидии Николаевне не решалась. Услышав о костюме, она ухватилась за эту мысль.

- Вот что, тетя Лида, я получаю окончательную за март - и мы покупаем Юрию костюм. Да, да, ничего не слушаю. Покупаем - и весь разговор. Пусть пойдет на экзамены в новом костюме. Вот радость будет!

- Что ты, Тасюшка, выдумываешь? Чего из твоей зарплаты выкроится? У самой дыр столько.

- Ничего, проживем как-нибудь. Картошка есть, на хлеб останется. - Она заразительно рассмеялась, и у Лидии Николевны полегчало на душе.

- Ну ладно, скажу я ему сегодня, а с тобой потом рассчитаемся.

- Ерунда, какие там расчеты. Мне будет просто приятно сделать для вас хоть что-нибудь.

Дома Лидия Николаевна все посматривала на Юрия, меряла взглядом его мускулистую фигуру, еще немного длинноватую и нескладную. Она знала, что парни в таком возрасте не переносят нежностей, и потому просто, с гордостью в голосе проговорила:

- Какой ты большой у меня вырос, сынок!

Он удивленно посмотрел на нее, а затем скривил губы:

- А ты и не заметила... все на других заглядываешься!

Лидию Николаевну передернуло от этих слов, но на лице Юрия, в его глазах было столько обиды, злости, что она не решилась оборвать его и как можно мягче продолжала:

- Не мудрено, Юра, и не заметить. Сам видишь...

- Конечно, вижу! - снова вызывающе заговорил он и прищурился, что было признаком крайнего раздражения.

- Ты чего грубить-то начал, Юрий? - с растерянной улыбкой спросила мать. - А я тебе, как хорошему парню, собираюсь костюм к экзаменам справить.

- Не надо мне никакого твоего костюма, понятно? Ничего не надо! глухим и дрожащим голосом заговорил Юрий, со злостью глядя на мать полными слез глазами. - Лучше им сшей, а я уеду - и все!

- Кому это им? - посуровела Лидия Николаевна.

- Не знаешь будто? Думаешь, я ничего не вижу? Уеду - и все!

- Так ведь я тебя не держу, не протестую, с богом, поезжай, учись, разве я враг тебе?

- Ага, я знаю, ты хочешь, чтобы я уехал! Все знаю, только и ждешь! И уеду! И уеду! Что, думаешь, побоюсь? - Он еще что-то хотел сказать, но круго повернулся и выбежал в сени.

Оттуда донеслись странные звуки, точно кто-то надсадно кашлял. Лидия Николаевна догадалась - это первый раз после смерти отца плачет Юрий, чем-то глубоко обиженный и раненый.