25. Эх, набил бы я тебе рыло, да только Заратустра не позволяет.
26. — Так это вы, святой отец, охотитесь за моим имуществом? Очень красиво.
— Это не ваше имущество!
— А чье же?
— Национализированное!
— Кем?
— Властью трудящихся.
— А, властью рабочих и крестьян?
— Да-с!
— Так, может, вы, святой отец, партийный?
— Может быть!
27. — Ну что, нашли? Вы — аферист! Я вам морду набью, отец Федор!
— Выкуси!
28. В этот вечер, зеленый, холодный, решалась судьба всего предприятия.
29. Ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан.
30. Живем, знаете, как на вулкане, всё может произойти… Кинутся люди искать свои мебеля, а где они, мебеля? Вот они. А кто сохранил? Коробейников. Вот господа спасибо скажут старичку. А мне много не нужно. По десяточке за ордерочек — и всё.
31. Вы прямо герой труда. Вам памятник нерукотворный поставить надо.
32. — Не смею больше обременять вас своим присутствием.
— А деньги?
— Какие деньги? Вы, кажется, спросили меня про какие-то деньги?
— А как же, за мебель, за ордера!
— Ой, голуба! Клянусь честью покойного батюшки, забыл снять с текущего счета… Тише ты, борец за идею! Говорят тебе завтра, значит завтра. Ну пока, пишите письма.
33. Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло обманут. Он сам мог обмануть кого угодно, но теперь прогорал на лучшем своем предприятии, от которого ждал больших барышей и обеспеченной старости.
34. — Что ж, ордерочек на гарнитур вашего братца у меня имеется. Сто рублей! И деньги попрошу вперед!
— Ничего, если золотыми?
— Ничего.
35. — За эти ордера я уплатил семьдесят рублей.
— Сколько?
— Семьдесят. Вот расписка. Концессионеры, надеюсь, участвуют в расходах на равных основаниях?
— Ну, разумеется.
— Перебросьте-ка сюда тридцать пять рубликов.
36. — Здравствуйте, батюшка.
— Доброе утро, Ипполит Матвеевич.
— Не зашиб ли я вас во время нашей последней встречи?
— Ну что вы, что вы, очень приятно было встретиться!
— Обедню, небось, теперь уже не служите?
— Ну где там служить! Прихожане по городам разбежались, сокровища ищут.
— Свои! Заметьте, свои сокровища!
— Мне неизвестно чьи, а только ищут.
37. — А! Конкурирующая фирма! Покупаем старые вещи, божья корова?
— Что вам угодно?
— Мне угодно продать вам от мертвого осла уши. Что, старые вещи покупаем, новые крадем?
38. — И враг бежит, бежит, бежит…
— Сам дурак!
39. Почем опиум для народа?
40. — Да говорю же вам, что это он, без усов, но он, Воробьянинов вылитый. А с ним красавец-мужчина, явно бывший офицер.
— Как вы думаете, зачем он приехал?
— Уж во всяком случае не договора с большевиками подписывать!
— По-вашему, он подвергается опасности?
— А кто, кто сейчас не подвергается опасности? Усы, дорогая Елена Станиславовна, даром не сбривают.
41. — Клянусь честью, когда вы пели, я чувствовал под собой что-то твердое. Они там. Стул нужно сегодня же ночью выкрасть.
— Для предводителя дворянства у вас слишком мелкие масштабы. Это типичное пижонство — грабить бедную вдову.
— Так ведь хочется, чтоб поскорее.
— Скоро только кошки родятся. Чтобы спокойно покопаться в стуле я женюсь на ней.
— Женитесь?
— А что? Знойная женщина. Мечта поэта.
42. — Что, знакомая женщина?
— Старая знакомая.
— Тогда может, зайдем, поужинаем у старой знакомой? Я, например, безумно хочу жрать после этого вдовушкиного чая.
43. — Я знаю, чем вы рисковали, придя ко мне. Я не спрашиваю, зачем вы приехали из Парижа…
— Но я приехал вовсе не из Парижа, я приехал…
— Мы с коллегой прибыли из Берлина, но об этом не рекомендуется говорить вслух.
44. Кстати, в Берлине есть странный обычай, там едят так поздно, что нельзя понять, что это — ранний ужин или поздний обед?
45. — А теперь действовать, действовать, действовать! Старуха не подкачает? Надежная женщина?.. Ваше политическое кредо?
— Всегда!
— Россия вас не забудет!