Такая разная Блу (ЛП)

— Да… и все это время я, должно быть, просила свое одеяльце. Тебе не кажется, что ей следовало оставить его со мной, закутать меня в него, когда она бросила меня на стоянке для грузовиков? Что ей следовало бы знать, как страшно мне будет и как сильно мне будет нужно это чертово одеяло? — Я высвободилась из объятий Уилсона, отчаянно нуждаясь в кислороде. Однако грудь сдавило так сильно, что я была не в силах вздохнуть. Я чувствовала себя треснутой, и трещины эти распространялись со скоростью молнии по тонкому льду, по которому я шла всю свою жизнь. Я страдала, снедаемая ими. Я боролась за каждый вздох, пытаясь подняться на поверхность. Но из-за привязанного к ногам свинца я быстро тонула.

— На сегодня достаточно, Блу. — Уилсон привлек меня к себе и открыл дверь, подзывая кого-нибудь за ней.

— Она вынесла столько, сколько смогла, — услышала я его слова, и рядом со мной вдруг возник еще кто-то. Перед глазами все поплыло и потемнело. Меня опустили на стул и заставили прижать голову к коленям.

— Дыши, Блу. Давай, детка. Дыши как можно глубже, — шептал Уилсон мне на ухо. В голове слегка прояснилось, а лед, бегущий по венам, стал постепенно таять. Один вздох, затем еще. И еще. Когда ко мне вернулось зрение, у меня была только одна просьба.

— Отвези меня домой, Уилсон. Я больше не хочу ничего знать.

***

Мы покинули полицейский участок с копией всех файлов. Уилсон настоял, чтобы я взяла их, так же, как и контакты людей, чья кровь текла в моих жилах, но которые никогда не принимали участия в моей жизни. Пока мы ехали, я боролась с желанием вышвырнуть папку в окно и позволить страницам разлететься по дороге ночного Рено, позволить ветру подхватить сотни страниц моей жизни, предать их забвению и никогда не собирать их вновь.

Мы перекусили в автокафе, из-за усталости и подавленности не имея сил даже на то, чтобы оставить машину, не то что поговорить. Но от дома нас отделяло восемь часов пути, а наш самолет отправлялся только в восемь утра, поэтому мы нашли отель и заплатили за одну ночь пребывания. Уилсон даже не спросил, хочу ли я отдельный номер. А я и не хотела. В номере стояло две двуспальных кровати, и, как только мы зарегистрировались, я почистила зубы, стянула джинсы и нырнула в одну из них, моментально провалившись в сон.

Мне снились ряды бумажных кукол с лицами моей матери и детские одеяла какого угодно цвета, кроме голубого. Мне снилось, что я все еще в старшей школе, брожу по бесконечным коридорам в поисках Уилсона, но вместо этого натыкаюсь на толпы детей, которые не знают собственных имен. Я проснулась со слезами на глазах, в животе образовался комок из страха, что Уилсон покинул Рено, пока я спала. Но он все еще был здесь, в соседней постели, его руки обнимали запасную подушку, а темные взлохмаченные кудри контрастировали с белой простыней. Лунный свет проливал на него свои лучи, и я долгое время наблюдала за тем, как он спит, запоминая линию подбородка, изгиб длинных ресниц на щеках и движение губ, когда он вздыхал во сне.

Затем, не дав себе времени подумать, я забралась в его постель, прильнув к нему, прижав голову к его спине и обхватив руками его грудь. Я хотела вобрать его в себя, впитать его кожей, убедиться, что он полностью мой. Я прижалась губами к его спине, запустила руки под его футболку и провела ими по подтянутому животу вверх, к груди. Я почувствовала, что он проснулся и повернулся ко мне, его лицо скрылось в тени, когда он навис надо мной. Луна очертила его силуэт белым светом, я протянула руку и прикоснулась к его лицу, он же оставался неподвижным, позволяя мне обвести черты его лица кончиками пальцев, позволяя приподняться и осыпать поцелуями его подбородок, опущенные веки и, наконец, губы. А затем, не сказав ни слова, он прижал меня к подушкам и обхватил руками мои руки. У меня перехватило дыхание, когда он жёстко прижал меня к своей груди, зажав мои руки между нами.

Но он не поцеловал меня и не провел руками по моей коже. Не шептал слов любви и желания. Вместо этого, он утроил мою голову под своим подбородком и сжал меня в своих объятиях так сильно, что я не могла пошевелиться, но он не отпустил меня. Я лежала сбитая с толку и удивленная, ожидая, когда он ослабит хватку и прижмется ко мне всем телом. Но его руки по-прежнему были сомкнуты на мне, дыхание было ровным, а тело неподвижным. И там, в кольце его рук, плотном, не оставляющем места сомнениям и страхам потерять его, я уснула.

Глава 28

Горечь