Таких не убивают

– Господи, что ты здесь делаешь? Я тебе звонила раз пятнадцать!

– Позвонила бы вечером.

– Вечером у тебя занято, как на вокзале.

Причесана Марина была странно, будто начала приводить себя в порядок, да позвонил телефон или надо спешить – вот и бросила дело на половине. Марина во всем чуть не дотягивала, и Лидочке казалось, что в ней слишком мал запас жизненных сил.

– Что-нибудь случилось? – спросила Лидочка.

– Я тут по своим каналам узнала… Очень плохо с Ниной Абрамовной.

– Что произошло?

– Не бойся, она жива, ее никто не убил. Но она в больнице. Мне позвонили наши общие знакомые, один человек… он сказал, что к ней приезжали из милиции, потом увезли на допрос, и было это сделано так безжалостно, ты представляешь, ты их видела!

Марина увлекла Лидочку к окну в конце коридора. За окном поднималась массивная колокольня петровского времени. Марина закурила. Она курила нервно, часто и неглубоко затягиваясь.

– Но потом ее отпустили?

– Ей стало плохо там, в милиции, а потом в поезде она чуть не умерла. Теперь она лежит в клинике с нервным срывом. До сих пор боятся за ее жизнь. Ну скажи, скажи, разве можно так обращаться с женщиной?

– Наверное, нельзя, – осторожно сказала Лидочка. Конечно, надо бы поговорить с Толиком. Впрочем, деликатность – не его сильная черта.

– Вчера я говорила с нашим общим другом, непосредственной опасности для жизни нет.

– А следствие остановилось?

– Лидочка! – расстроилась Марина. – Мне кажется, что я опять вижу в тебе эту внутреннюю жестокость.

– Мне любопытно, как она объяснила судьбу портсигара.

– Наверное, этому есть разумное объяснение. Лидочка, мы обязаны верить людям.

– А ты не знаешь, – спросила Лидочка, – как там дела у Даши и ее Руслана?

– Я не поддерживаю никаких связей с тем семейством, – ответила Марина. – Да и раньше не была знакома. А почему ты сама не позвонишь?

– Как-то неловко.

– Ты меня удивляешь. То тебе безразлична судьба невинной женщины, то ты вдруг стесняешься позвонить Сережиным любовницам!

– Наверное, ты права, – согласилась Лидочка. По коридору шла статная дама из отдела художественного оформления.

– Марина Олеговна, – пропела она, – моя драгоценная! Вас просил главный художник зайти. Вы слышали о нашем происшествии?

– Ну что еще? – Марина сразу побледнела.

– Владислав Михайлович вам все расскажет, – закончила свою арию дама.

– Ты подожди, не уходи. Что еще могло случиться? – И Марина побежала по коридору, нервно выстукивая каблучками по паркету.

Сзади ее фигура казалась особенно ладной.

Лидочка пошла за ней. В соседней с кабинетом главного художника комнате была лишь Ася. Ася, конечно же, не знала, где лежит пакет со слайдами, и они проискали минут десять. Тут как раз в дверь заглянула Марина и громко прошептала:

– Господи, ты здесь! А я уж испугалась, что ты ушла.

Лидочка забрала пакет, поблагодарила Асю и вышла в коридор.

– Я готова его убить, – сказала Марина. – Постой, я закурю. Это ужасно.

– Что случилось? У тебя даже руки дрожат.

– У меня хвост дрожит, – ответила Марина. Она закурила и глубоко затянулась. Так и простояла, замерев, полминуты. Потом продолжала: – Этот Анатолий Васильевич звонил мне позавчера и опять твердил всякие глупости о литературе и о Сережином романе. Потом стал просить рукопись. Ему, видите ли, необходимо заглянуть в духовный мир писателя! Иначе он не может разгадать, кто его убил. Он, видите ли, узнает об этом из романа. Ты можешь себе представить подобную чепуху?

– Могу, – согласилась Лидочка. – Он мне об этом рассказывал.

– Тебе все шуточки. Но я ему наотрез отказала. Я заявила, что рукопись находится в работе и ее нельзя выносить из редакции. А сама на всякий случай отнесла ее домой. Пускай попробует ко мне сунуться!

– И что случилось?

– Он приехал вчера собственной персоной, заявился к главному, произвел на него впечатление. И под расписку, словно улику, утащил у художников второй экземпляр рукописи.

– Смешно, – сказала Лидочка.

– Нет, не смешно, не смешно. Ты ничего не понимаешь!

– Чего я не понимаю?

– Ему нельзя читать эту рукопись! Категорически нельзя. Рукопись такая откровенная, что дурак может сделать из нее ложные выводы. Дурак решит, что это автобиографический роман, но это неправда! А как я докажу это милицейской ищейке?

– Видно, придется мне самой его почитать.

– Я тебе его обязательно дам. Но я хотела дать тебе именно второй экземпляр, я боюсь отдать последний, единственный.

– Я подожду.

– Ой, Лидочка, ты ничего не понимаешь! – Голос Марины дрогнул, и, соскочив с подоконника, она быстро пошла прочь, даже не попрощавшись. Почему-то она была на самом деле расстроена тем, что Толик обошел ее и раздобыл рукопись.

* * *