Талисман для героя

— Какой героизм! — нарочито восторженно произносит Вадик Павлов. — С такими воинами мы непобедимы.

Хруленков роняет пустой стакан, садится на стул, некоторое время смотрит перед собой остекленевшими глазами, а затем с громким утробным воплем обильно выблевывает содержимое своего брюха прямо на штаны капитана Чухрова.

Тот резко вскакивает с трехэтажными матами, срывает с головы Хруленкова фуражку и пытается ей стряхнуть со штанов блевотину.

— Хорошо проводили! — комментирует Павлов. — Будет что вспомнить.

На том проводы заканчиваются. Чухров с Бычищевым подхватывают прапорщика под руки и волокут его на выход.

— Обновили кабинет, — ухмыляется Вася Муха. — Я блевотину убирать не буду. Пусть Шихман подтирает. Он тут писарь официальный, а мы временщики.

— Еще чего! Я что с подоконника упал!? — возражает Шихман.

— Жребий тянем, — предлагаю я, достаю из коробка, оставленного кем-то из офицеров на столе, шесть спичек и обламываю одну из них.

— Тяните.

Короткая достается Кожуре. Тот недовольно мотает головой, а я только развожу руками. Жребий есть жребий. Все справедливо.

Через полчаса в штабе все чисто. Но ночевать в нем не остается никто. Все идут в роту.

* * *

Реконструкция штаба закончилась в установленный срок.

— Всем увольнительные дам, — обещает нам довольный Сенцов. — После полевого выхода все пойдете. А потом еще каждому неделю отпуска дам. Назаров, тебе далеко до дома?

— Далеко, товарищ капитан. Очень далеко.

— Ты из Сибири, вроде, как я слышал?

— Да, вроде, как оттуда.

— Я тебе аж две недели отпуска дам. Молодец, сибиряк! Благодарю за службу!

— Рад стараться. Служу Советскому Союзу!

Глава 16 ГРАНАТЫ, ПАРТИЗАНЫ И ПРОЧЕЕ

Дурак, несущий добро, страшнее ядерной бомбы

Полевой выход назначен через неделю.

Что такое полевой выход?

Это тот же марш-бросок, только трехдневный, да еще с разными там подвохами в виде атак условного противника и атак на условного противника.

После полевого выхода курсант становится истинным бойцом. Так говорит Сенцов.

Перед полевым выходом неделя была насыщенной на события. Во вторник состоялись очередные броски боевых наступательных гранат в окоп. Разлет осколков такой гранаты до двадцати пяти метров.

Бросок выполнялся от заградительной, сложенной из бревен стенки, высотою за два метра. Окоп был примерно в тридцати метрах от нее.

Курсант должен бросить гранату и постараться попасть в окоп, после чего укрыться за стенку. Взрыв звучит секунд через пять.

Процесс контролировал сам ротный Улямаев, будучи рядом с каждым курсантом во время броска.

Курсанты бросают гранаты по очереди. Кто хорошо, а кто похуже. Отлично, если угодил прямиком в окоп. Хорошо, если попал на бруствер. Тройка, если граната упала в пределах трех метров от окопа.

От взрыва моей гранаты фанерные фигуры условного противника взлетели в окопе метров на пять вверх.

Гена Шихман умудрился бросить гранату на десять метров от себя. Может быть, он был чересчур смелым?

Бросил и застыл столбом, глядя на гранату.

Секунда, другая…

Улямаев резко толкает Шихмана за стенку. Тот летит мешком, спотыкается и зарывается носом в землю. А Улямаев…

Я еще не видел, чтобы люди прыгали так высоко и далеко с места. Прыжок Улямаева был подобен полету балеруна над сценой с раскинутыми в шпагате ногами. Это было круто.

Взрыв грохнул одновременно с благополучным приземлением Улямаева за стенкой.

— Мать, перемать!

Я еще никогда не слышал, чтобы так мощно и многоэтажно люди выражали свои эмоции. Литературных слов не было. Лишь в конце длинной матерной тирады из уст ротного прозвучало одно единственное цензурное слово. Это была оценка Гены Шихмана за бросок гранаты:

— Кол!

Смелее, чем Шихман гранату никто не бросил.

Улямаев был очень злой и заставил всю роту возвращаться в часть бегом.

* * *

В среду мы играли в партизан. Но не в тех, которые в лесу прячутся и в засадах сидят, а в других. Для тех, кто не знает про таких партизан, поясню, что так называют отслуживших в армии резервистов, которых призывают с гражданки на военные сборы.

Наша игра в партизан заключалась в том, что мы должны были обеспечить их прием и боевое развертывание.

В боевом развертывании участвовал весь полк. Даже писарь штаба Гена Шихман не избежал этой участи.

Для приема партизан в глубине леса имелся так называемый пункт сбора. Это было сооружение из бетонных стен, типа большого свинарника, наполовину врытого в землю. Его крыша по бревенчатым стропилам давно уже провалилась так, что внутренности этого военного объекта были открыты небесам нараспашку.

Наш взвод должен был принять этих самых партизан в этом бараке. Приемка заключалась в выдаче им военной амуниции. Мне досталась роль выдающего вещевые мешки.

Выдача должна была производиться из-за длинного дощатого прилавка. Напротив прилавка на земляном полу стояли десятки низких деревянных скамеек.

К вечеру у нас все было готово к боевому развертыванию. Рядом с бараком дымила походная кухня. Суета улеглась. Стало тихо, и я прилег за прилавком на кучу обмундирования.