Талорис

— Не будет никакого будущего. Мир изменился, и очень быстро. Я не знаю, каким он станет, но пытаться оставить все как прежде не получится. Факел уже бросили в стог сена, и можно лишь пытаться контролировать пламя, а ты просто хочешь выплеснуть в него бочку масла.

— Мне дорога моя вера.

— Я знаю тебя больше двадцати лет, мы бились плечом к плечу, наши семьи стали единой. А мне дорога моя семья. Как оказывается, куда дороже, чем обязанности, долг и клятвы. — Дэйт нехорошо усмехнулся. — Поэтому бери своих людей и уезжай. У тебя будет в запасе несколько дней, прежде чем вернется герцог и я с ним поговорю.

— Я не уеду, не предупредив других о нашей встрече.

— Значит, ты просто напрасно умрешь. А твои наследники потеряют всяческие права.

— Они и так их потеряют.

— Нет.

— Да. Люди заговорят, назовут мое имя…

Дэйт кивнул:

— Но в этот момент ты будешь далеко, в своих крепостях, со своими людьми удерживать Драбатские Врата от врага. Герцог будет в бешенстве, но чуть позже появится шанс убедить его. Очень маленький, но шанс. Если надо, приползешь к нему на коленях, публично отречешься от Шестерых.

— Ты смеешься?

— Я предлагаю вариант, который, возможно, не спасет тебя, но защитит семью. Оставит за ними хоть что-то, а не превратит их в изгоев или, того хуже, мертвецов. Так что не будь дураком и уезжай. Окажи мне такую услугу.

— Будь это кто-то иной, я бы уже убил его.

— Знаю, — ответил Дэйт, даже сейчас не исключая подобной возможности.

Барон вздохнул:

— Никогда не думал, что ты человек полумер, мой друг. Никогда не думал, что откажусь принимать верное решение и не скажу своим ребятам перерезать тебе горло. Я тоже, выходит, человек полумер. Или это глупая сентиментальность начинающейся старости.

— Просто мы так и не научились быть зверьми.

— Но я, в отличие от тебя, не верю, что все кончится хорошо.

— И я не верю. Но есть небольшой шанс. Я старший в роду, моя задача защищать младших, мою сестру, а ты теперь крепко с ней связан, — честно ответил Дэйт.

— Я верю в Шестерых. Верю, что Вэйрэн не наш путь. Не путь герцогства. Сейчас я уеду, и это все, что смогу тебе обещать. Если появится повод, мы постараемся исполнить задуманное. И это тоже могу тебе обещать. Будь осторожен, рядом с герцогом куда опаснее, чем ты считаешь. Я позабочусь о твоих детях, если для тебя все выйдет плохо.

— И я о твоих.

Они кивнули друг другу, тем самым скрепляя сделку, и да Мере отправился к всадникам, слыша, как в ночи продолжают лаять дворовые псы.

Глава пятнадцатая

Слово указывающей

Он счел, что все трое рыцарей нанесли оскорбление его богине, и вышел против них лишь с кинжалами, ничего не прося у нее, но веря, что она защитит своего верного последователя. Когда мечи поднялись и опустились на него, толпа ахнула. А потом она ахнула еще раз, куда громче, когда Мири показала свою любовь к нему. Он ушел с песка один, называющий себя ее скромной служанкой, а трое рыцарей остались лежать на арене.

Забытые легенды Мута

— Проклятая глупая баба!

Шарэт, командир дневной смены стражи Верблюжьего рынка, очень хотел еще раз хлопнуть дверью, так хлопнуть, чтобы задрожало небо, а любопытствующие на улице выворачивали шеи, но момент был упущен, он слишком далеко ушел от дома, а его жена, будь он там, и слова бы не дала ему сказать. Снова бы начала орать, что он прется незнамо куда, небось опять по своим продажным девкам.

Доля правды в этом была, как-то раз она застала его с одной смешливой ириастийкой и едва не прикончила, хоть и была не самым крупным существом в Эльвате. Потом пришлось разбиться в лепешку, чтобы она простила его и «забыла» это очень досадное недоразумение.

Но сейчас у нее не было никаких поводов для ревности и Шарэт не знал, что втемяшилось в голову женщине, сорвавшейся на него точно ирифи, стоило ей только узнать, что он уходит из дома на ночь глядя. И даже слова, что он идет ради их семейного благополучия, не помогли.

В ушах все еще звенели вопли жены, в душе продолжало кипеть возмущение и очень хотелось пнуть какую-нибудь собаку, чтобы хоть как-то выпустить пар, но собак поблизости не наблюдалось, и Шарэт бурчал под нос проклятия.

Он шел открыто, полутемными, плохо освещенными переулками Верблюжьих кварталов, с кошельком на поясе, не боясь, что кто-то решит поживиться за его счет. Здесь все, даже самые мелкие из мошенников, знали командира стражи, и никто не хотел портить ему вечер, а себе устраивать неразрешимые проблемы.

Двое мужчин темными силуэтами сидели возле пересохшего колодца и, завидев одинокого прохожего, поднялись, неспешно направившись к нему.