Там, откуда ушли реки

Разошлись облака, загорелись звезды, проглянула Большая Медведица. Вокруг царила чуткая тишина. Мороз стал пощипывать щеки, забираться под одежду. Может быть, в обрывчике староречья вырыть пещеру? Мысль не плохая. Только чем? Крошечная лопаточка, которую я ношу с собой в полевой сумке, — слабое орудие. И все же придется воспользоваться ею.

Но почва, какая она твердая! Пожалуй, надо рыть у основания обрывчика, там песок.

Вскоре от усиленной работы стало жарко. Взобрался на пригорок, присел отдохнуть. Издали донеслись резкие, отрывистые звуки. Это, наверное, сычик. Крик повторился, но совсем в другой стороне и дальше. Вдруг над горизонтом появилось какое-то светлое желтое пятнышко. Вот оно стало ярче, больше. Мои помощники догадались: жгут костер на бархане. Только почему оно позади моего пути? Засек направление по яркой звезде, пошел через бугры, задевая за кусты и валежины, и вскоре подошел к биваку. Хорошо оказаться дома!

Пока я бродяжничал по сухоречьям, Николай поймал несколько небольших и удивительных, с черными мохнатыми крыльями бабочек. Они, так же как и сеноеды, были оживлены зимой в пасмурную погоду. Потом мы узнали: эта бабочка была известна только в Туркмении, где также летает в саксауловых зарослях зимой. Она очень редка, образ жизни ее неизвестен.

Почему в пустынях такой жаркой страны, как Средняя Азия, могли оказаться зимние насекомые? Много бодрствующих насекомых в предгорьях Тянь-Шаня. Недавно я нашел удивительного комарика, незадолго до этого обнаруженного в Гималаях. В сложной системе насекомых для него пришлось выделить новое семейство, род и вид. Потом мне встретилась зимняя мушка-горбатка. Она до сих пор не описана. Зимой бодрствует много различных ветвистоусых комариков. Некоторые из них летом находят условия для жизни только высоко в горах, у самых ледников. По-видимому, зимние насекомые — остаток той фауны, которая жила в холодном климате ледникового периода. При потеплении на земле многие представители этой фауны вымерли, часть же их приспособилась жить зимой.

Прежде чем улечься спать в жарко натопленной палатке, у весело горящего в каминке саксаула, мы совещаемся. Что делать: ехать ли обратно или попытаться продвинуться вперед? Причина нашего беспокойства — бензин. Хватит ли его на обратный путь? Хотя бы до дороги? Благоразумнее было бы возвратиться назад. Но, судя по всему, где-то совсем недалеко от нас должны быть остатки древнего города Актам — «Белые развалины», и всем нам так хочется туда добраться! Рано утром мы продолжаем свой путь.

Наша дорога стала едва заметной. Но вот — очередной колодец. От него отходят несколько дорог. Все они старые, давно неезженные, и ни одного свежего следа машины. Зато всюду изящные следы джейранов, более грубые отпечатки копыт сайгака, следы волков, лисиц.

Барханы ушли к востоку, пустыня становится ровнее, и растительность на ней беднее: жалкие деревца саксаула, приземистые и корежистые кустики солянки-кеурека. Иногда далеко на горизонте видна вышка.

Я с тревогой гляжу на стрелку указателя бензина. Малый бак давно пуст, скоро будет пустым и главный бак. Из двух канистр бензин остался только в одной. А вокруг все та же ровная пустыня и ощущение удивительнейшего раздолья и простора. Иногда вдали промчатся джейраны, пролетит стайка жаворонков, высоко в небе прогудит самолет. И снова безмолвие. Все глубже надувы снега в колеях дорог, за кустами, в ложбинках. Долго ли так будет продолжаться? Давно надо повернуть обратно, но будто какая-то неведомая сила влечет нас вперед, глаза не отрываются от горизонта, и мы живем ожиданием.

И вдруг далеко впереди — едва различимая светлая полоска. А потом — какая радость! — мы видим остатки большой разрушенной крепости. Сомнений нет, это развалины древнего средневекового города Актам, конечная цель нашего зимнего путешествия. В одном месте от стен остался лишь невысокий вал, и мы через него выезжаем и останавливаемся в самом центре сооружения.