Там, откуда ушли реки

В районах Внутренней Азии в самые отдаленные времена, еще до новой эры, обитали племена, имевшие светлые волосы и голубые глаза. По строению черепа они были явные европеоиды. Племена эти на юге назывались «ди», на севере — «динли». Некоторые ученые относили эти племена к народам индогерманского происхождения, что, по-видимому, было ошибочным. Последующие исследования, в частности изучение погребений в Минусинской котловине, поколебали ранее утвердившееся мнение. Рыжие и голубоглазые азиаты представляли собою древнейшую ветвь европеиодов Homo sapiens, которая эволюционировала параллельно с нордической расой кельтов. Это были древние охотники за мамонтами и крупными копытными животными. В погоне за добычей они расселились в послеледниковый период по степям Европы и Азии.

Талантливый и рано умерший казахский ученый Ч. Валиханов, изучивший древнюю историю азиатских племен[4], сообщал, что еще в его времена, в начале XIX века, в Джунгарии обитало два народа: «буруты», или настоящие киргизы, и киргиз-кайсаки Большой орды, носящие название «усуней». Между этими двумя народами существовало племя, которое называлось «рыжими усунями» (сары-усунь). Это племя в довершение всего считало себя остатком большого народа. Рыжие усуни жили в низовьях реки Или и частично в пограничных районах Джунгарии. Они занимались в основном земледелием, изготовляли оригинальную домашнюю утварь, похожую на утварь глубокой древности. На карте, составленной Грум-Гржимайло (Природа, № 5, 1976 г.), обозначены усуни, занимавшие территорию современного Семиречья и Южного Прибалхашья. Этому остатку когда-то могущественного европеоидного племени, видимо, и принадлежал земледельческий район и ныне разрушенные города Сарыесик-Атырау. Вторжение полчищ Чингисхана окончательно смело остатки рыжих и голубоглазых азиатских европеоидов, не оставив от них следов. Впрочем, как писал в 1854 г. П. П. Семенов-Тян-Шанский

[5], усуней тогда еще можно было искать между племенами кара-киргизов и киргизов Большой орды, среди которых, с одной стороны, встречаются изредка голубоглазые и русые, а с другой — уцелело слово «усунь», которым киргизы Большой орды обозначают два из своих родов в совокупности, а сарыбагиши — один из своих родов.

Ночью спалось плохо. Ворочалась и вздыхала Ольга, храпел и что-то бормотал Николай. Потом, когда я забылся сном, кто-то меня стал слегка трясти за плечо.

— Что такое? — спросил я недовольным тоном.

— Я не могу больше спать! — тревожным голосом сказала Ольга. — Кто-то все время плачет!

— Да ну, что за глупости вам мерещятся!

— А вы послушайте.

Приподнялся и Николай. Ольга разбудила его прежде, чем меня. Замолчали, прислушались. Действительно, в глубокой тишине кто-то стонал и плакал, тонкий и жалобный голосок то затихал, то усиливался, слегка меняя свой тон. Я оделся и вышел из палатки. Вокруг царила глубокая темнота. Едва виднелись кусты саксаула, ближайший к палатке силуэт стены городища. Жалобные звуки, на этот раз показавшиеся мне флейтовыми, раздались откуда-то издалека, вскоре замолкли и больше не повторялись.

Так и не узнав, в чем дело, я возвратился в палатку. Засыпая, я вспомнил сочинение венецианского купца-путешественника Марко Поло: «Едешь по той пустыне и случится кому отстать от товарищей, как услышит он говор духов и почудится ему товарищи зовут его по имени, слышит он голоса духов и чудится часто точно слышится, как играют на многих инструментах». Марко Поло в 1271 году вместе с отцом и дядей уехал на Восток, в 1275 году поселился в Ханбалыке (Пекине) и семнадцать лет жил при дворе императора Хубилая. В 1295 году вернулся в Венецию и вскоре попал в плен к генуэзцам. В тюрьме Поло продиктовал тосканскому писателю Рустикелло да Пиза «Книгу о разнообразии мира». В прологе к ней Марко Поло рассказал о своем путешествии в Китай и возвращении на родину, а затем подробно, а иногда весьма поэтично описал Китай, Монголию, Среднюю Азию и другие страны…Ночью мне приснились рыжие усуни, самоотверженно защищавшие свою честь, свой город и своих отцов и матерей, жен и детей.

Рано утром я пошел бродить по стенам городища. Солнце поднялось над горизонтом, как всегда, проснулся ветер, и тогда я вздрогнул от неожиданности: рядом со мною раздались отчетливые и знакомые флейтовые звуки печальной песни. Загадка их открылась тут же, просто. В угловой выступ стены, наверное, кто-то из топографов вбил толстую железную трубу, а в нее воткнул длинную потоньше. В нескольких местах эта труба была просверлена насквозь. В этой необычной свирели тихо, мелодично и печально распевал ветер.

Прежде чем отправиться в обратный путь, мы бродим вокруг городища и в одном месте натыкаемся на небольшой провал. В нем зияет отверстие. Может быть, это следы подземного хода, ведущего из городища, или тайник с ценностями или священными реликвиями, принадлежавшими населению городища? Быть может, там есть и старинные рукописи, повествующие об истории и жизни этого некогда процветавшего народа. Но для того чтобы ответить на эти вопросы, необходимы раскопки.