Там, откуда ушли реки

Давно отцвел лох, на нем завязались крошечные сизо-зеленые плоды. Покрылся крупными и круглыми стручками чингиль. Скоро они засохнут и тогда, как погремушки, зазвенят по ветру. Но еще цветет нарядный тамариск. Известно четырнадцать видов этого кустарника. И все они цветут в разное время, как бы по очереди, будто сговорившись не мешать друг другу и не отвлекать друг от друга насекомых-опылителей. Сейчас над его мелкими лиловыми соцветиями в воздухе толчется разноцветная компания пчелок: номиоидесы, осмии, галикты, андрены, сфекоидесы. Все они как на подбор крошечные, размером с мошку. Цветки тамариска тоже очень маленькие: «По Сеньке и шапка».

Начал расцветать горчак. Это растение добралось сюда, в глухую пустыню, с юга Средней Азии. Силища у чужестранца оказалась отменной: вытеснил из тугайчика все местные растения, разросся, стал пышным, ровным, красивым, но горьким и непригодным ни для кого в пищу. Разве только что пчелы да осы довольны цветками иммигранта. Но между насекомыми и растениями испокон веков сложились тесные взаимные отношения, и пока не известно, как будет встречен новый поселенец. Но ему хоть бы что. К засухе устойчив, корни глубокие, ветвистые, с многочисленными отростками. Не будет урожая семян — от корней пойдут во все стороны побеги.

По ветру летят серебристые семена ковыля. Каждое семечко сидит на конце своеобразного спирально извитого буравчика, к вершине которого под прямым углом прикреплен пушистый флажок — летучка. На земле ветер движет флажок в разные стороны, вкручивает в сухую землю пустыни буравчик-семечко. Местами на заходе солнца вся пустыня сверкает флажками. Маленькие сверлильные аппаратики без устали трепещут, работают.

Вечереет. Закуковала кукушка. Днем было жарко и не до песен. Ей ответила другая необычным хриплым голосом. Догадаться, что это грустное хрипение принадлежит кукушке, можно было разве только по правильно чередующимся звукам. Докуковалась бедняжка за весну, натрудила голосовые связки. Много лет назад я слышал такую же безголосую в верховьях реки Или. Из зарослей тугайчика вылетает желчная овсянка и, сверкая желтым опереньем, гонит хриплую кукушку. Две кукушки на крошечный лесок — слишком большая нагрузка для маленьких пичужек.

Спадает жара. Чувствуем облегчение. Заворковали горлицы. Нехотя два-три раза щелкнул соловей. Замолк, подождал, вновь взял пару нот и потом запел на всю ночь неторопливо, размеренно, с большими паузами.

Кирюшка успел обежать заросли, с жалобным завыванием погонял зайцев и, обессиленный столь трудной и ответственной работой, с обезумевшими глазами и высунутым языком, нацепив на себя множество клещей и репьяков, заявился в лагерь и шлепнулся на свою подстилку.

Милые ляпули, весной похожие на незабудки, давно отцвели, и теперь вместо них, голубых и изящных, воплощения красоты и скромности, — гнусные липкие цепучие семена. Они цепляются за ноги, прочно въедаются в носки, в брюки и, конечно, больше всех от них достается собаке.

В чаще деревьев царство насекомых, целые рои мух сирфид, мелкие бабочки, пчелы. В воздухе повисла целая эскадрилья небольших красноватых стрекоз, они охотятся на мелких насекомых. Милая компания хищниц прибыла сюда с поймы реки Или; от нее не так уж далеко — километров 20–30 по прямой линии. Стрекозы — рьяные истребители комаров и наши избавители от докучливых кровососов.

Я забираюсь в лесок, присматриваюсь. В самом центре его красуется большой и весь розовый куст кендыря. Когда-то, до изобретения капроновой нити, на это растение возлагались большие надежды, его начали выращивать на полях. Уж очень прочные у него оказались волокна. В летний зной, когда все уже отцвело, земля пышет жаром, а насекомые, любящие цветы, давно замерли, тугаи и приречные засоленные луга украшают розовые, с тонким ароматом цветы этого растения. На его цветах, я знаю, очень любят лакомиться нектаром комары, и, когда нет их истинной поживы, поддерживают им свое существование.

Бывает так, что хорошо знаешь какое-нибудь растение, знаком со всеми его обитателями и вдруг обнаруживаешь на нем что-либо совершенно новое и необычное.

Когда-то здесь текла река Или. Теперь ее русло покрывают отмершие стволы саксаула. В сухом воздухе пустыни дерево сохраняется многие столетия.

Над цветками крутились пчелки, реяли мухи, зеленый богомольчик усиленно высматривал добычу. Ярко-зеленые листогрызы, будто елочные игрушки