Там, откуда ушли реки

Закончили знакомство с городищем, отдохнули, пообедали и задумались. Что делать дальше? Балхаш еще далек, а на спидометре километров значительно больше, чем мы продвинулись судя по карте. Да и время наше промелькнуло незаметно. В путешествии забываются дни, недели и числа. Не видать нам и в эту поездку озера, и не найти забытого городища с бронзовым котлом. Пора возвращаться обратно. Я в последний раз обхожу городище. Здесь, среди этого безбрежного простора пустыни, застывшей в извечной и глубокой тишине, прерываемой легкими посвистами ветра в ветвях саксаула, и ничем не нарушаемого древнего покоя окружающей природы, так трудно представить когда-то бурную жизнь обитателей городища, их труд, радости и горе, надежды, расцвет и гибель.

Неторная дорога от городища, на которую мы свернули с главного пути (если его так можно назвать), продолжается дальше на восток. Попробуем проехать по ней еще немного.

Сегодня на редкость жарко, но мои спутники терпят, храбрятся. Приходится чаще обычного останавливаться, пить чай. Отказываться от воды нельзя, чтобы не вызвать обезвоживания организма. Превозмогая жару, я, пользуясь остановками, брожу по барханам.

Термометр показывает 37 градусов. При такой температуре песок накаляется до 80 градусов, можно в нем печь яйца, и ноги жжет через подошвы ботинок. В довершение всего воздух совершенно неподвижен. Скорпионы, излюбленным укрытием которых были валежины, убрались из-под них в заблаговременно вырытые норки. И только одним фалангам жара, казалось, нипочем. Они пережидают день под сухими стволами саксаула, лежащими на земле, в страшной жаре, чтобы ночью носиться без устали по пустыне в поисках добычи. Одной посчастливилось на охоте, она так наелась, что брюшко ее превратилось в овальный шар размером в грецкий орех. В таком положении трудно найти подходящую щелку, и разомлевшая обжора не стала себя утруждать поисками убежища и устроилась в тени.

Сейчас в разгар самых жарких летних дней появились молоденькие фаланги, крошечные, не больше таракана прусака. Они невероятно шустры и поймать их пинцетом никак не удавалось. Приходилось ловить малышей рукой, прихлопывая их ладонями.

Фаланги удивительно дерзки. Если им при встрече с кем-нибудь — жуком ли, мышью, собакой, лошадью или даже верблюдом — почудился враг, они смело бросаются в атаку

Фаланги постарше, размером с черного таракана, медлительнее и степеннее своих младших собратьев, из убежища выбираются неохотно, но пинцет, протянутый к ним, воспринимают как врага — быстро с угрозой подскакивают к нему в расчете напугать. Совсем большие фаланги ведут себя независимо и дерзко. Пощелкивая острыми, почти черными зазубренными челюстями и подняв кверху мохнатые, покрытые золотистыми волосками ноги, они всем своим видом показывают намерение нападать и отстаивать свою независимость.

Я бросил в большую банку двух среднего размера фаланг и поразился неожиданно быстрой реакции той, у которой брюшко было тощее. Она мгновенно, за какие-нибудь доли секунды, напала на свою товарку, ловко впилась челюстями в ее горло, если так можно назвать ту часть головы, которая расположена внизу под мощными челюстями и где находится один из нервных узлов. Маневр оказался ловким. Несчастная фаланга не успела принять меры обороны и, поникшая, отдалась во власть своего победителя. А та немедля, энергично работая челюстями, принялась уплетать свою добычу, попеременно двигая вперед и назад верхней и нижней челюстями как заведенным механизмом, быстро расправилась с головой, а затем с не меньшим усердием принялась поедать и брюшко. Вскоре от добычи остались одни кончики ног, а брюшко победительницы заметно увеличилось в размерах.

Короткая и быстрая расправа, учиненная над соплеменницей, меня поразила. Я не подозревал, что этот очень активный хищник может с таким рвением заниматься каннибализмом. Тогда, желая испытать гастрономические наклонности своей пленницы, я подбросил к ней такую же с полным животиком фалангу. Сейчас, думал я, обжора мгновенно разделается с нею.

Но я ошибся. На мое приношение фаланга-каннибал не обратила никакого внимания, и обе они, будто не видя друг друга, не проявляя никакой враждебности, принялись бегать по просторной стеклянной банке в поисках выхода из заточения.

Неожиданный финал меня обескуражил. «Голод не тетка», и, когда он мучает, фаланга способна съесть кого угодно, лишь бы добыча была по силам. А может быть, первая, побежденная, фаланга относилась к другому виду? Но я хорошо знал этот вид, называется он «галеодес каспиус». Впрочем, как часто бывает при внимательном изучении особенно широко распространенного и многочисленного в природе вида, он оказывается состоящим из нескольких подвидов. Сейчас эта случайная «биологическая проба», по-видимому, подтверждает неоднородность каспийской фаланги.