Там, за чертой блокады

– Нина! Ребята! Хватит! – К ним приблизилась Галина Андреевна. – Если вы дороги друг другу, обязательно встретитесь! Эта разлука – проверка вашей дружбы. – Она помогла освободить руку Виктора из руки дочери. – Беги, не огорчай Нелли Ивановну!

Виктор догнал свой вагон, прыгнул животом на пол, быстро вскочил и обернулся. В вечерней мгле постепенно растворялись два женских силуэта.

Эпилог

Воспоминания двух седых мужчин о своем сибирском детстве иногда со стороны напоминали словесную перепалку ровесников-мальчишек.

– Виктор, ты забыл! Не так это было! – с жаром размахивая руками, протестовал Валерий Сергеевич.

– Это ты забыл, флегматик-склеротик! – беззлобно возмущался раскрасневшийся Стогов. – Думая, что заблудился, ты орал на всю тайгу так, что не только белки, но и волки разбежались. А мы с Гешкой стояли сзади тебя и давились от смеха.

– Люди добрые! Не верьте ему! – с мольбой обращался Валерий Сергеевич к смеющимся женщинам и детям.

Устав за ночь от воспоминаний о сибирской эпопее, Виктор Павлович предложил сделать передышку.

Предложение поддержала и Нина Петровна:

– Дорогие мои, невозможно все удержать в памяти: что-то забывается, какие-то детали событий утрачиваются… Но не стоит горевать по этому поводу. Важно то, что вы помните главное – ужас блокады и трудную жизнь за ее чертой. И потом… Вы нашли друг друга спустя сорок лет. Это почти чудо!

– Виктор, а как Нина Овчинникова? Ты про нее что-нибудь знаешь? – не удержалась Эльза Сергеевна.

– Да-да, интересно, – поддержала ее Марина.

– Ну, это сага для следующей ночи, если мы выдержим.

– Выдержим! – вмешался Валерий Сергеевич. – Доктор Нина Петровна не даст нам умереть, не дослушав до конца эту повесть.

– Ну, Виктор, не томи, хоть коротко, в двух словах, – настаивала Эльза Сергеевна. – Как сложилась ее судьба?

– Да в целом-то нормально. Овчинниковы перебрались в Томск, где Нина окончила Томский государственный университет, потом аспирантуру, докторантуру. Мама ее стала каким-то крупным партийным деятелем. Словом, прикипели к Томску. – Виктор Павлович сделал паузу, задумался. Потом добавил: – Я был привязан службой к Украине, она, возможно, боялась оставить маму одну или не хотела. Мы оба постепенно пришли к выводу, что наши отношения не имеют будущего, поэтому переписка между нами постепенно сошла на нет. И это почти естественно: детские грезы, как правило, это замок, построенный весной из талого снега. У меня сохранилось чувство благодарности к этой семье, – тихо закончил он.

– А у меня идея! – Марина подошла к окну. – Гляньте, какой дивный восход солнца! Пойдемте на набережную!

– Прекрасное предложение! – подхватила Нина Петровна.

– Но… – Валерий Сергеевич настолько выразительно глянул на ноги Виктора Павловича, что тот безошибочно понял мысли друга.

– Валерка, я сейчас, как в детстве, обгоню тебя, если ты не помчишься на «трамвайной колбасе»[33]. У меня протезы-скороходы! Так что на набережной проверим, кто на что способен!

Москва еще спала, досматривая последние сны. А в это время по набережной медленно шли три пары самых счастливых людей, объединенных воспоминаниями, симпатиями, дружбой и схожестью судеб.