Танец Грехов

Смеясь себе под нос, архиепископ Соломон скрылся в утреннем тумане.

Глава XXI. Тайное всегда становится явным II

— Плохая это идея, вот что я думаю.

— Всё будет нормально, говорю тебе. Не кипятись.

— Как можно не кипятиться, когда мы тут кровавое жертвоприношение устраиваем?

— М-м-м! МММ! Вмм!

Кинжал лежал на большом камне, скрючившись в позу младенца. Рот ему перевязали старой, вонючей и рваной тряпкой, стянув её на затылке. Чёрная дублёнка пленника изрядно изорвалась, сам он пропах мочой и потом, его испуганные, будто кроличьи глазки бегали туда-сюда. Руки и ноги тоже связали крепко двумя кожаными ремнями, которые сдёрнули с двух его бывших товарищей, которые теперь крепко спят в глубоком снегу. Однорукий и Виктор стояли тенями над ним, смотря на своего пленника, как на подопытную крысу. От этого сердце Кинжала сжималось всё сильнее, и тёплая струя мочи пустилась по ноге.

— Ты вообще уверен, что это делается так? — поинтересовался Однорукий, оглядывая алтарный камень. Внушительных размеров, в ширину как несколько автомобильных крыш, в высоту — почти доставал беловолосому до пояса. На древнем камне, прямо в центре, был вытесан символ сварожич

— главный символ древлян племени «Сварога».

Быть может, когда-то этот лагерь и цвёл жизнью, но не теперь. Окружённый частоколом и по своей структуре напоминающий остроги предков, а также защищённый мощными барьерными печатями по всем сторонам света, этот лагерь, который на карте назывался «Искры», был совсем пуст. От былого величия остался только пепел и выжженная земля.

— Я знать не знаю, как приносить жертвы демонам, — ответил Виктор, — не моя это специальность.

— Твоя специальность — это заключать контракты с паханом Ада, — усмехнулся Однорукий. После того, как беловолосый узнал, Виктор то и дело терпел уколы и издёвки своего товарища.

«Ладно уж, пусть лучше шутит, чем боится, — решил про себя Виктор, — глядишь и я успокоюсь…»

— И что, будем вот так стоять? Ждать, когда этот вонючка в своём же дерьме коней двинет? — Однорукий задрал свою протезированную руку, будто угрожая пригвоздить пленника к холодному камню. Кинжал дрогнул и зажмурился. — Смотри-ка, боится. Как тебе в роли жертвы, а не охотника, сукин ты сын?

— Оставь его. — Виктор присел на камень поменьше, который стоял рядом с потемневшим от пожарища каменного изваяния бога Сварога.

К удивлению Виктора и Однорукого, это была полноценная статуя, в полтора-два раза выше человеческого роста, пестрящая реалистичностью и мелкими деталями. Это был высокий мужчина, широкоплечий, одетый в свободную рубаху, с коротким рукавом, из-под который виднелись налившиеся, мощные мышцы. Глубоко посаженные, мудрые глаза, сильные руки, сложенные вместе, они упирали огромных, титанических размеров кузнецкий молот в такую же громоздкую наковальню. Перед бога, по правую руку стоял алтарный камень, а по левую — на каменной, резной подставке, располагалось кострище. Длинные волосы, спадающие почти до плеч Сварога, были обхвачены обручем. Каждый волос, каждый палец, даже узоры на рубахе — всё было выполнено искусным мастером, и парни долго удивлённо рассматривали эту статую. Пламя, лизнувшее своего отца, покрыло сажей и тенью лицо Сварога, придав ему жуткий и суровый вид.

— Ладно, оставлю, — пожал плечами Однорукий. — Раз уж мы нихрена пока не делаем, скажи мне, умник, почему этот лагерь к чертям выжгли? Судя по карте, это один из пяти лагерей, пусть и не самый крупный.

Виктор оглянулся на спалённый острог. Куча сложенных из брёвен домов обратилась в пепел, оставив после себя только наваленные друг на друга истлевшие, чёрные и тонкие, изглоданные пламенем горелки. Четыре колодца, мелькавших и тут, и там, были раздроблены, а деревянные упоры, через которые поднимали воду, обратились пеплом и углём. Парень, оглядывая разруху, не раз замечал, что многие постройки и конструкции, будто срезали. Один из домов что-то пробило с чудовищной силой: в твёрдо сложенной из крупных брёвен конструкции зияла дыра, причём, сразу с двух сторон.

«Явно что-то вылетело. Только вот что?»

Несколько смотровых башен, которые то и дело перемежались с забором, сгорбились и почти что развалились. Но даже когда Виктор с Одноруким обшарили лагерь вдоль и поперёк в нём не нашлось даже намёка на жизнь или смерть. Несмотря на недавние следы яростной битвы, в лагере было пусто.

— Не знаю, не знаю, — пробормотал Виктор, оценивая обстановку. — Защитные барьеры мог разрушить только чертовски сильный техник. Можно было, конечно, сказать, что это наши солдаты постарались, но брехня это. Этот лагерь вроде как должны были штурмовать то ли ведьмы, то ли более опытные охотники из «Князя», но ведь трупов нет. Как будто кто-то ворвался, но перед этим…

— Всех вывели, — договорил за него Однорукий. — Тогда это вообще теряет смысл. Зачем кому-то выводить отсюда людей и потом всё к чертям крушить?