Танец и Слово. История любви Айседоры Дункан и Сергея Есенина

И сразу зажмурил их. Он был близко, в нескольких сантиметрах, смотрел мёртвыми глазами так, будто старался влезть в душу, слиться с ним самим… Отчаянно крикнул и утонул в ужасе… Чёрный шептал ему, что скоро он умрёт, что его на самом деле нет уже давно. Давно нет. В этих своих масках он потерял себя. Поздно раскаиваться. И стихи его ничего не стоят, потому что всё суть его маски, которые он натягивал на себя. Это не кровь души его, а сплошная ложь! Ложь! Никто не вспомнит о нём, он канет в небытие навсегда, ведь он всем на свете расскажет, как поэт был мелок, хитёр и корыстен. Чёрный с наслаждением смаковал его безумие, отчаяние, животный страх. Сергей последним усилием духа старался отогнать его, но понимал, что не может… Очнулся от боли. Эти чёрные снова хотели чего-то от него. Но он не мог сообразить… Странно, ему чудилось, что он с Исидой. Вот же, их кровать, кушетка, стол, всё то же, что было в их пятом номере гостиницы «Англетер». Поискал Исиду глазами, но её почему-то не было… В окно смотрел сверху огромный бронзовый ангел с Исаакия. Вот почему так: если он в Питере, то непременно бывает в этом пятом номере? Казалось, что прошло совсем немного времени. Ему подсунули бумагу и велели поставить число и подпись. Он не хотел. Выкручивали пальцы и руки. Едва понимая, что делает, кое-как вывел: «С. Есени… 27/XII…» на год сил не хватило, снова тьма затопила глаза. Растянутые, нечеловеческим усилием нацарапанные буквы. «Отдайте Эрлиху для доверенности». Но эта фраза затухала, далеко-далеко улетали голоса чёрных людей, зато откуда-то сверху полились печальные, но бесконечно светлые звуки «Реквиема» Моцарта. Он увидел танцующую Исиду. Она была в белом, широкие рукава напоминали крылья. Её движения были так нежны, как велел моцартовский гений, запечатлённый в этой музыке-молитве. Сергей сказал ей:

– Я думал, что ты ангел. Ты же говорила, что боги бессмертны. И мы с тобой тоже.

Исида загадочно улыбнулась.

– Я не ангел, мой мальчик. Я как раз собиралась на вечеринку, а тут ты умираешь.

Сказала это буднично, как будто: «А тут ты позвонил». Её глаза стали удивительно печальны, как у рыжей коровы в его родном селе. Ему сразу захотелось прижать её горестную голову к груди и поцеловать эти глаза.

– Я хочу к тебе, Исида.

– Мы будем вместе, обещаю. Я скоро к тебе приеду, примчусь на гоночном авто.

Она радостно рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Ты же меня знаешь! Не могу я без скорости и ветра. Хочу в Россию, в Москву. Там мой дом! Только вот закончу Танец. Как ты допел Песню, рассказал стихами ваше, русское Слово. Ты ведь знаешь, лубовь не умирай.

Протянула ему руки, но он не смог дотянуться. Растаяли её нежные ладошки. Танцуя, она удалялась, точнее – это он взлетал куда-то высоко. Вокруг было сияние. От ликов тех, кто держал его за руки. Смотрел до боли в глазах, пока мог различить вдали маленькую танцующую фигурку. В ушах звучал её наивный голос: «Лубовь не умирай. Есьенин нье хулиган, Есьенин ангьел».