Танец на раскаленных углях

Пляж и набережная возле отеля были пусты. Дворники еще не шуршали метлами, обмениваясь в полный голос последними курортными новостями, а уборщики не терли тряпками лежаки и не раскрывали с ворчанием тяжелые пляжные зонтики. Лине внезапно стало не по себе, и она зябко поежилась, почувствовав всей кожей предрассветный холодок и легкий морской бриз.

Возвращаться тотчас же обратно было глупо. Не для того она вылезла из-под теплого одеяла в пять часов утра. Лина решила добрести до дальнего лодочного пирса, чтобы застать ежедневное, однако от этого не менее прекрасное зрелище. Ей внезапно захотелось увидеть, как солнечный шар медленно и величественно всплывает над морем. Она знала, что следом за солнцем, буквально через несколько секунд, начнут робко петь первые птицы, потом хор сделается громче, затем будет с каждой минутой становиться все теплее, и, наконец, обычный курортный день напористо вступит в свои права, словно турист, явившийся до расчетного гостиничного часа в свой отель из аэропорта и потребовавший номер.

Лина зашла на пирс, тронула холодный металл перил, затем облокотилась на них, чтобы со вкусом полюбоваться восходом… Она обвела взглядом морскую панораму, что была похожа на полотна всех лучших маринистов одновременно и все же прекраснее их всех. Эта живая картина словно вобрала в себя талант и восхищение стихией всех тех, кто любовался ей уже не одно столетие. И вот наконец… Лина задохнулась от восхищения. Над морем, как и тысячи лет назад, торжественно поднимался огненный шар.

Воздух порозовел, и сразу стало теплее. Лина с изумлением наблюдала, как море, еще недавно почти черное, делается с каждой минутой все светлее и прозрачнее. Стали видны мелкие детали, скрытые полумраком еще несколько минут назад.

Внезапно на мелководье внимание Лины привлекло что-то большое и темное, лежавшее почти под пирсом. Она перегнулась через перила, поправила очки, вгляделась в незнакомый предмет и негромко вскрикнула.

На гальке лицом вниз лежало тело, наполовину прикрытое водой. Боже! Лина пошатнулась и судорожно схватилась за перила, чтобы не упасть в воду. Становилось все светлее, и она наконец смогла разглядеть страшные подробности. Под пирсом сиротливо лежала черная шляпка. Рядом отсвечивали под солнцем красноватые кудряшки упавшей женщины. Часть волос перемешалась с песком и илом, и от них веяло какой-то русалочьей страшной истомой. Темная накидка несчастной некрасиво задралась, под ней белел топик, испачканный кровью. В метре от распростертого тела Лина с трудом разглядела темные очки.

Сомнений не оставалось.

Это была Гизела.

Полиция на все закрывает глаза

— Это вы нашли немецкую туристку? — начал допрос свидетеля, то есть Лины, здоровенный болгарин в форме офицера полиции. В помещении было душно, и полицейский то и дело вытирал потную лысину огромным клетчатым платком.

— Я же уже обо всем рассказала вашему коллеге, господин офицер! Причем не один раз, — устало отозвалась Лина. — И о том, как Гизела вечером заходила ко мне в номер, чтобы поделиться своими подозрениями, и о том, как она отправилась прогуляться к морю. И даже о том, как я стала невольной свидетельницей смерти Тони. Извините, но самый тупой второгодник милицейского колледжа давно уже сделал бы правильный вывод из моих показаний.

Полицейский перестал писать в блокнот и нахмурился:

— Оскорбление офицера полиции при исполнении карается по закону. Выводы, какие будут сделаны из ваших показаний, вас, мадам Томашевская, пока что не касаются. Это тайна следствия.

— Слушайте, я серьезно, господин полицейский! В нашем отеле уже несколько дней творятся нехорошие дела, — зашептала Лина, с подозрением поглядывая на закрытую дверь. — Четыре смерти за одну неделю — согласитесь, это …ммммм… многовато… Странно, что все погибшие и пропавшие без вести — иностранцы. Вам так не кажется? Сдается мне. что здесь явно просматривается коррупционная составляющая….

Офицер полиции, похоже, так не считал. Он продолжал смотреть на Лину, как математик Перельман на миллион, то есть с нескрываемым презрением.

— Терпеть не могу допрашивать женщин, — усмехнулся полицейский. — Одни эмоции и ноль фактов. Допустим, умерли несколько туристов от перегрева и от излишка алкоголя. Ну и что? Подобное здесь частенько случается. На наши курорты летом съезжаются алкоголики со всей Европы. Они зажигают тут не по-детски, и кое-кто послабее в итоге отбрасывает коньки. Дело житейское, все мы смертны. Ну, а впечатлительным дамочкам, тоже как следует отдохнувшим в баре, потом мнятся всякие ужасы…

— Я не сумасшедшая и не истеричка, — одернула его Лина, — и почти не употребляю алкоголь. Бокал вина на ночь — пожалуй, единственное, что я позволяла себе в нашем баре «все включено». — (Про недавнюю попойку с англичанами и про вчерашнюю рюмку коньяка с Гизелой Лина благоразумно умолчала). — Прошу вас, господин полицейский, аккуратнее подбирать слова, когда говорите с дамой, к тому же, если эта дама — иностранка и гражданка другого государства.