Танго на цыпочках

— А если я не хочу знать свою судьбу? — Палевич кожей чувствовал, что за ее просьбой скрывается какая-то уловка. Девушка, тряхнув рыжей гривой — словно огонь на свободу выпустили — засмеялась.

— Каждый хочет знать судьбу, просто не каждый осмеливается спросить. Ты — трус?

— Нет.

— Тогда почему прячешься? Закрой глаза. Закрой, закрой! — Настаивала она. — Или я обижусь.

— Хорошо. — Аполлон Бенедиктович сдался, в конце концов, вряд ли она причинит ему вред. Лба коснулась что-то теплое. Рука? Значит, она все-таки человек? Волк предупреждающе зарычал, и рука исчезла.

— Ты храбрый, когда нужно идти вперед, а вот отступить боишься, и страх твой обернется кровью. — Ее голос звучал глухо. — Ты мог уехать, но не уехал, поэтому кто-то умер. И еще умрет. По твоей вине прольется много крови. И чужая судьба изменится. Плохо, когда судьба меняется, очень-очень плохо.

Она упрекает? За что? Следовало бросить все и уехать, так что ли? Ведь князю уже не помочь. То есть, после его отъезда все бы успокоилось?

— Мне уехать?

— Сам решай. Ты будешь любить и ненавидеть. Человек один. Вы будете вместе, но ты до конца жизни станешь корить себя за это. Странно… Я никогда раньше не видела ничего подобного. Не открывайте глаза и тогда вы сможете все сами увидеть.

— Нет. — Палевич в предсказания верил не больше, чем в призраков. — Я не стану…

В ответ раздался тихий смех, правильно, она добилась того, чего хотела. Исчезла, растворившись в темноте. Улизнула, задув свечу, и теперь Аполлон Бенедиктович при всем желании не смог бы найти след рыжеволосой ведьмы.

И волка с собою забрала. Палевич, выругавшись, засунул револьвер за пояс, в полной темноте найти дорогу к своей комнате представлялось делом непростым. Ну, ничего, он справится, и еще: уезжать Аполлон Бенедиктович не собирался. Во всяком случае, до тех пор, пока не распутает этот клубок загадок до конца.

А девушка с волком была удивительно, просто невообразимо, похожа на Вайду. Может, и в самом деле без призраков не обошлось? Но рука-то теплая, возразил Палевич сам себе. С этой мыслью и заснул.

Тимур

В сущности, Светин дом ничем не отличался от дома Шныря — та же унылая серая коробка из железобетона, та же заплеванная лестница, те же окурки и шелуха углам, словно Салаватов никуда и не выезжал. Даже кафе рядом с домом почти такое же — с маленьким залом, хмурой, усталой официанткой и небольшим телевизором в углу. В кафе Тимур заглянул по двум причинам: во-первых, следовало обдумать, как и о чем говорить с Викой, во-вторых, банально хотелось жрать.