Танго на цыпочках

Он кивнул, не отрывая глаз от тетради. Ну я и дура! Идиотка! Надо было убрать, спрятать, сжечь к чертовой матери, в общем, не допустить, чтобы дневник попал в руки Тимура. Впрочем, чего теперь страдать. И, заварив кофе, я молча села напротив Салаватова. В пепельнице, которая временно исполняла функции вазы, обнаружилось печенье, даже не слишком черствое.

— Разгадала, значит. — Тимур захлопнул тетрадь.

— Разгадала.

— Читала?

— А сам как думаешь? — Мне стало обидно: гадости писала Лара, а виновата, значит, я. Да будь моя воля, я бы… я бы… Не знаю, что бы я сделала. Салаватов молчал, я тоже. Никто, вроде, не виноват, а ощущение препоганое, будто с головой в унитаз нырнул.

— Ты бы поспешила, а то опоздаем. — Вдруг сказал Тимур. — Тебе ведь к одиннадцати назначено, а уже полдесятого.

Черт! Черт, черт, черт! Тимур прав, как никогда, опаздываем! Вернее будет сказать: опаздываю. Уже опоздала! В Салаватовской квартире из всех нужных мне вещей в наличии только паспорт. А одежда? Не идти же мне в шортах и майке, это просто-напросто неприлично! Ехать домой переодеваться? Тогда точно опоздаю.

— Там в шкафу платье висит. — Глядя поверх головы сказал Тимур, обращался он вроде бы не ко мне, а к кухонному шкафчику, что на стене висит. — Ларино. Она как-то… заезжала. Подойдет.

Подошло, сидело почти как влитое, но это больше благодаря свободному крою — фигура у Лары была получше моей. Зато цвет подходящий: темно-зеленый, сдержанный и строгий.

— Знаешь, — заметил Салаватов, — а ты на нее похожа.

Еще несколько дней назад я бы обрадовалась, а теперь нечаянное замечание Тимура было подобно ведру холодной воды, опрокинутой на голову.

Успели мы вовремя. Нотариальная контора располагалась на втором этаже небольшого, но солидного на вид особнячка, фасад которого украшали четыре пузатые колонны и два ленивых льва. Но, несмотря на элементы классики, само здание выглядело весьма современно, должно быть из-за обилия авто, вынужденных ютится на крошечном пятачке асфальта. Тимуровой развалюхе места на стоянке не нашлось, оно и к лучшему: при всем моем уважении к Салаватову, его машина на фоне лощеных иномарок смотрелась убого.

— Иди. Я стану где-нибудь.

Горячий асфальт пестрел лужами после вчерашней грозы, и, не смотря на все старания, ноги я промочила. И охранник, дежуривший в вестибюле, смотрел как-то… презрительно, что ли. Моментально ощутила себя наглой козявкой, которая рвется в обитель богов. Слава богу, задерживать не стал, даже пояснил, как добраться до нужной мне конторы.

Солидная медная табличка на двери внушала трепет, как и серьезная девушка-секретарь — назвать это создание, закупоренной в деловой костюм — броненосцы отдыхают, джины льют слезы зависти — секретаршей, язык не поворачивался.

— Слушаю вас. — Стекла очечков поблескивали, губы, сжатые в тонкую ниточку, внушали трепет, а выщипанные, причесанные брови заставляли задуматься о собственной внешности.

— Мне к Алексею Владимировичу. Назначено. На одиннадцать. — На всякий случай добавила я.

— Паспорт. — Вежливо приказала девица — именно приказала, в ее голосе не было ничего от просьбы. Смотрела она на меня крайне неодобрительно, и паспорт рассматривала минут пятнадцать, словно не могла решить, настоящий он или нет. Но вот на лице секретаря появилась вежливая улыбка и, возвращая паспорт, девица почти любезно сказала: — Доминика Витольдовна, будьте любезны обождать несколько минут.

Ждать пришлось довольно долго, и с каждой минутой, проведенной в роскошном кожаном кресле перед запертой дверью, я нервничала все больше. А если никакого Марека не существует? И наследство — чья-то злая шутка, розыгрыш или, паче того, очередная ловушка?

Но вот дверь приоткрылась и секретарь, вежливо улыбнувшись, сообщила:

— Доминика Витольдовна, проходите, Алексей Владимирович вас ждет.

Спина моментально взмокла, а от страха затряслись коленки. В кабинет неведомого Алексея Владимировича, который представлялся этаким хищником, поджидающим жертв в логове-кабинете, я вошла в полуобморочном состоянии. Однако в облике нотариуса не было ничего хищного, наоборот, Алексей Владимирович походил на только что испеченный пончик: пышный, аппетитный, лоснящийся горячим маслом. Глазки-изюминки радостно блестят, розовый подбородок тремя уютными складочками упирается в белоснежный воротничок рубашки, а круглые щеки сияют здоровым румянцем. Все мои страхи моментально улетучились, настолько добродушным выглядел нотариус.

— Добрый день.

— Добрый, добрый день, — проворковал Алексей Владимирович. — Уж коли мои хоромы посетило созданье столь прелестное, то и день, стало быть, прошел не зря. Присаживайтесь, Доминика Витольдовна. Кофею испить не желаете ли? Или вам больше по душе сок? Минеральная вода? Спиртного, извините, не держу.

— Спасибо, мне минералочки, если можно.