Танго на цыпочках

— Добрый день. — Поздоровался Аполлон Бенедиктович, усаживаясь за стол.

— Ну, нельзя сказать, что добрый. Вчерашнее происшествие не дает мне покоя. Ужасно, ужасно! Я ночью глаз не сомкнул, только закрою глаза, и ее вижу… Как пани Наталия? Переживает? — В голосе Юзефа промелькнуло раздражение. Надо полагать, ревность, ведь не его, будущего жениха и защитника, попросили остаться, а Палевича, человека пришлого.

— Переживает.

— Николай, Николай… В жизни не подумал бы, что он на такое способен. Вы ведь хотите узнать, как это случилось?

— А вы видели? — В свою очередь поинтересовался Аполлон Бенедиктович. Он и в самом деле собирался задать вопросы, однако не ожидал подобной готовности к сотрудничеству.

— Нет. Неужто вы думаете, что, если бы я присутствовал, убийство произошло бы? Я бы ни за что не позволил Николаю тронуть Магду. Это… Это… — Пан Юзеф, не найдя подходящих слов, всплеснул руками. — Это невозможно!

— И что вы видели?

— Ох… Не много, право слово. Николай начал буянить и Магда увела его из комнаты. Она и раньше так делала, Николя довольно часто напивался, а Магда жалела Натали, которая тяжело переживала позор братца. Вот. И Магда всегда уводила его прочь, Камушевский слушался ее, понимаете?

— Простите, но не совсем.

— Он был влюблен в нее, об этом все знали.

— Так уж и все?

— Достаточно было взглянуть на него в присутствии Магдалены, Николай глаз с нее не спускал.

— А она?

— А что она? — Пан Охимчик запыхтел, точно еж. — Зачем ей этот мальчишка, который даже пить нормально не умел, каждый раз напивался до невменяемого состояния. Вот и вчера, вы же сами видели, как он себя вел. Возмутительно!

Аполлон Бенедиктович поспешно закивал, и Юзеф, ободренный поддержкой в лице следователя, продолжил.

— Они удалились, обычно Магда возвращалась быстро, а тут, понимаете ли, задержалась. И вы с Наталией ушли. Какая-то приватная беседа?

— Да.

— Извините, что интересуюсь, любопытство, знаете ли, грешен.

— Безгрешных нету.

— Ваша правда. — Охимчик заерзал на стуле, точно ему вдруг стало неудобно сидеть. — Я вот с рождения грешен. Пошел за вами… Не подслушивал, что вы, этого и в мыслях не было!

— Конечно, конечно. — Аполлон Бенедиктович сделал вид, будто верит, хотя ни на минуту не усомнился, что, будь такая возможность, Охимчик бы подслушал разговор. А, может статься, и подслушал, теперь ведь не узнаешь.

— А потом крик раздался, я прибежал на него чуть раньше вас.