Танго с тенями

— Думай, Анька, думай. И на сегодня давай закончим, а то Сергей уже несколько раз звонил, да и твои бывшие тебя, наверное, потеряли. А кстати, насчет бывших, тебе Максим не звонил?

— Нет, а зачем? У меня теперь проблемы, зачем ему это нужно? Так что я даже рада: сама знаешь, что на поверхность всплывает. Ладно, Натусик, давай по домам. Ночью подумаю. Ты же знаешь, мне идеи приходят в голову во сне.

Наталья заперла папку в сейф, погасила свет, и подруги покинули салон.

— Завтра мне к Алексееву на допрос. Как он сказал, «по вновь открывшимся обстоятельствам». Что там у них открылось? Ну, пока, подружка, — Наташа чмокнула Анну в щеку, и они разошлись по своим машинам.

Наташа села за руль, и тревога, мучительная, плотная, почти осязаемая, снова стала хозяйкой ее мыслей.

«По вновь открывшимся обстоятельствам» — что это значит? Что нового узнал следователь? Скорее всего, то, что она была в «Ласке». А это значит, она становится главной подозреваемой. Может, конечно, и не главной, но подозреваемой: мотив у нее был, скандал был…

Хорошо бы узнать, когда и как убили Верхову. Тогда можно подготовить себе алиби, а не теряться в полиции, если выяснится, что Жанна умерла сразу после их скандала.

А вдруг Алексеев знает, что они с Аней были в доме у Федотовой? А как он может узнать? Да мало ли как. У полиции свои методы.

Внезапно промелькнула мысль — простая и оттого особенно страшная. «А если в особняке Альбины были камеры наблюдения? И они с Анюткой на записях как на ладони?»

Наташа резко нажала на тормоз, и машина завиляла по белесой снежной пыли. Кречетова вцепилась в руль, пытаясь выровнять автомобиль, но тот не слушался. И сразу все мысли — и про убийство, и про алиби, и даже про камеры — исчезли, испарились. Осталась бездна дороги, неуправляемый кроссовер, руль и побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в него.

Наконец машина укротила свой нрав и снова плавно заскользила по присыпанному снегом асфальту.

Наташа перевела дух, и мысли опять вернулись в строй: зачем ее вызывает следователь?

Глава 17

Наташа проснулась от телефонного звонка. За окном было непроглядно темно, ни света, ни звезд — не поймешь, ночь или день. Муж спал на животе, отбросив подушку в сторону. Она встала, натянула на плечи плед и поплелась на кухню.

— С первым днем зимы тебя, соня! — радостно крикнула трубка голосом Веселовской. — Натка, я все поняла. Как всегда, озарение пришло в объятиях Морфея.

— Господи, какое озарение, — простонала Кречетова. — Сколько времени?

— Страшно поздно, семь! Слушай сюда, а то мне скоро на работу собираться. На флешке, которая из нашей папки, три записи. На первой — Юлия Такшина входит в подъезд своего дома. И все! Понимаешь? Только входит!

— Я помню. И что это значит? — зевнув, спросила Наталья. Все-таки она вчера уснула очень поздно.

— Ну как «что»? Юлия на допросе сказала, что пришла домой, положила на стол краску и лекарство и ушла с подругой в супермаркет «Олимп». А потом она зарулила к ней в гости, в смысле к подруге. А получается, что Такшина как вошла в четыре часа с копейками в свою квартиру, так больше из нее в тот день и не вышла.

Остатки сна сдуло с Наташи, как пух с одуванчика. А ведь правда — не вышла.

— А что с другими записями? Что там?

— Пока не поняла. На второй — торговый центр «Олимп» и куча людей. А на третьей — не поверишь — тот крутой дом на Свободной.

— И все? Просто центр и дом? — задумчиво спросила Наталья, ставя джезву на огонь.

— Ну, не знаю. Ты сказала мне разобраться с флешкой, я и разобралась. Я молодец?

— Молодец. Мне в обед к Алексееву в полицию на допрос, — сказала Наташа без перехода. Она старалась говорить равнодушным голосом, как будто нет ничего более обыденного, чем ходить на допрос к следователю.

Веселовская пожелала ей удачи, и они попрощались до вечера.

Слова Алексеева «по вновь открывшимся обстоятельствам» пугали Наташу до тошноты. Какое отношение лично она, Наталья Кречетова, имеет к этим обстоятельствам? Ни при чем она во всей этой истории, но при вопросах следователя нервничает, заикается, краснеет, суетится. Конечно, это выглядит подозрительно. Иногда ей казалось: задай Алексеев самый очевидный вопрос, например, как ее зовут, и проверь ответ на полиграфе, выяснится, что она врет как сивый мерин.

Наташа пыталась себя успокоить, сказать, что допрос — простая формальность. Но ни дыхательная гимнастика, ни подсмотренный в интернете аутотренинг, ни аксиома мудрости «все, что ни делается, — все к лучшему» — не помогали. Она еле проглотила кофе и отправилась в полицию.

Алексеев устроил целый спектакль: задавал вопросы равнодушным голосом, вставал, подходил к окну, потом вдруг резко возвращался на место. Придвигал к себе протокол допроса, записывал ответ, кричал, отбрасывал ручку, вскакивал, нависал над ней «чубатым» утесом. В какой-то момент Наташе показалось, что ее сейчас арестуют, вернее, задержат. Но Алексеев вдруг успокоился, вполне мирно закончил допрос, правда, автограф под подпиской о невыезде поставить заставил.