Танк Таранович, или Влюблен на всю голову

— В следующий раз напомнишь. Ну что, раз я тут, давай помогу еще с чем-нибудь?

— Тогда достань печенье из духовки и можешь нарезать картошку и яйца в оливье, они уже остыли. Я уже почти доделала под шубой и сейчас к тебе присоединюсь.

— Белочка, а что это за печенье?

— Кокосовое, как ты любишь.

— А ты для меня его делала или для Зорина?

— В смысле? Для тебя, ну и кто захочет. А что не так?

— Какая-то странная у него форма.

— Формочки маяка, а что? — встаю из-за стола и подхожу к Пете. — Маяк — символ верного пути и надежды.

— Хуевая какая-то надежда, причем в прямом смысле, — усмехается Соболев, пододвигая ко мне противень. М-да… от маяка разве что… ничего. Это не маяк, а мини-член. Захотела сделать приятно — вот и получай.

— Ну, тогда это печенье для твоего друга. В самый раз.

— Я так и подумал.

* * *

Я в принципе не люблю гостей, не говоря уже о друге Соболева. Если уж быть откровенной перед самой собой, причина моей антипатии к этому мужику кроется не в том, что он не уступил мне когда-то место, просто он так или иначе напоминает мне Дениса. И вроде понимаю, что у них совершенно разная внешность, но то чувство, что их манеры схожи — не покидает. И девчонка его, кажется, такой же наивной тихой дурочкой, как некогда я.

— Нет, нет, мне нельзя, — тихонько произносит Женя, как только Соболев разливает по бокалам вино.

— Ты беременна? — зачем я так громко это спросила?!

— Ага.

— Едрический сандаль, за это надо выпить, — так радостно восклицает Соболев, что у меня внутри что-то обрывается. Захотелось сдохнуть на месте. Ну или хотя бы стать невидимкой.

Лицо бросило в краску, к горлу подкатила тошнота и стало так противно от самой себя. Это просто несправедливо по отношению к Соболеву. Зачем я тяну?

Теперь за столом стала офигеть какая дружественная атмосфера, даже я наигранно улыбаюсь. О чем говорят — не слушаю. Есть — не ем, только заливаю в себя вино, чтобы-таки решиться на разговор. Хороший подарочек, ничего не скажешь. Усмехаюсь в голос, от чего на меня косятся не только гости, но и сам Петя. Ничего не объясняю, пусть думают, что просто дура.

Когда наконец алкоголь разнесся по организму, мне стало лучше. И уже не так страшно. Включила музыку и, сама не ожидая от себя, повела танцевать Соболева. Обняла его и положила голову на грудь.

— Мне иногда кажется, что ты ненастоящий.

— Учитывая, что ты меня сжимаешь, могла уже убедиться, что я очень даже настоящий.

— Петь?

— А?

— Ты очень обрадовался, что у них будет ребенок. Я таким тебя редко вижу. Ты очень хочешь детей?

— Дело не в моем желании. Раньше я искал профи бабу-несушку, которая родит Зорину ребенка и уплывет в закат, оставив ему малявку. Детей хотел он, а не я. А теперь у него и девушка, и будет ребенок. Конечно, я рад за него. Он же хороший, почти такой же как я. Чего б не порадоваться за хорошего человека?

— Петя, блин, — усмехаюсь в голос, крепче обняв его плечи. — Но да, ты хороший. В общем, надо было раньше сказать. Это все нечестно по отношению к тебе. Я не принимаю никакие таблетки.

— Да херня это все.

— Что?

— То, что ты собираешься мне сказать. Во-первых, нужно трахаться год, чтобы сказать, что ты не можешь забеременеть, после тридцати даже полтора, ну или что-то такое. Во-вторых, у меня нет помешанности на детях, и я смогу спокойно прожить без них до старости. Так что, не вижу поводов для грусти, — отрываю голову от его груди и перевожу взгляд на Петю. — О, песня хорошая, правда, не медляковая. Уан вэй тикет, уан вэй тикет.

— Ты… как давно ты об это знаешь? От кого?!

— Вась, ну какая разница?

— Как давно? Хотя, стой. Я знаю. Ты тогда с мамой говорил у машины, когда я напилась. Да? Она тебе сказала. Ну кто бы сомневался.

— Не злись. Это можно двояко расценить. Она хотела как лучше, проще говоря, избавить тебя сразу от плохого мужика. Но я-то хороший. Вась, ну ты чего?

— Да так. Вообще-то я не думала о детях лет так семь, а может, и больше. И, наверное, мне их не хотелось. Но сейчас-то все по-другому. От тебя-то я их хочу.

— Ну если тебе уж так хочется, я поговорю со своими живчиками и, возможно, мы договоримся в ближайшее время окропить твое нутро силой животворящей.

— Чего?

— Обрюхатю тебя. Обрюхачу. Ну ты поняла.

— Какой же ты…

— Да, я помню — хороший. Золото, а не мужик. Давай, может, сладкое уже поедим?

— Что-то мне стремно давать это на стол.

— Ну, главное же, чтобы было вкусно.

— Ну, наверное.

Стоило только поставить на стол печенье, как воцарилась тишина. Ну в принципе, логично.

— Кокосовое печенье в форме маяка, мое любимое, — радостно сообщает Петя, потянувшись за одним.

— Какой-то у вас хуевый маяк, — усмехаясь, произносит Зорин.

— Леша! — тут же одергивает его Женя.

— Ой, извините. Я имел в виду… членистый маяк.

— Да один хрен. Всем приятного чаепития.

Глава 30

Еще месяц назад в этом платье я казалась себе нереально красивой, а сейчас, когда до свадьбы остается два дня, мне хочется разбить собственное отражение в зеркале. Когда я стала такой… уродиной? Еще и жирная. Это же реальный двойной подбородок намечается…