Танские новеллы

Там было несколько десятков только что принявших обеты монахинь; с бритыми головами, в новых плащах, суровые, спокойно-задумчивые, стояли они рядами по обеим сторонам от настоятельницы.

Одна из монахинь спросила ее:

— Этот господин не тот ли судья из рода Ли в Хунчжоу — двадцать третий в семье?

— Он самый! — ответила настоятельница.

— Он дал мне возможность отомстить убийцам моих родных, смыть кровную обиду; и все это благодаря милости господина судьи. — И монахиня, устремив на меня взор, заплакала.

Не узнав ее, я спросил, что она хочет этим сказать.

— Меня зовут Сяо-э, совсем недавно я была нищенкой. — ответила она. — Вы разгадали имена двух разбойников, Шэнь Ланя и Шэнь Чуня; неужели не помните?

— Вначале не припомнил, а вот теперь узнаю вас, — ответил я.

Сяо-э рассказала мне подробно, как она отомстила Шэнь Ланю и Шэнь Чуню и как потом решила до конца своих дней жить в лишениях и страданиях. Затем она прибавила:

— Настанет день, когда вы получите воздаяние за вашу милость.

Я угадал имена двух разбойников, а Сяо-э сумела отомстить убийцам. Нет, не напрасно все это было! Путь святой истины ясен, можно его постичь.

Сяо-э была пряма, искренна, умна и чиста, наставляла заблуждающихся и сумела сдержать свою клятву. Став буддийской монахиней, она не носила шелков, не ела ничего острого и жирного, не говорила того, что не отвечало бы правилам образцового поведения и законам буддийской веры.

Через несколько дней я получил предписание вернуться в Нютоу.

На лодке я переправился через реку Хуай и поспешил на юг. С тех пор мне не приходилось встречаться с Сяо-э.

По поводу этого благородный муж сказал бы: «Не изменить своей клятве отомстить убийцам отца и мужа — вот пример верности. Служить в людях как мужчина, но не показать, что ты женщина, — вот пример целомудрия. С начала до конца во всем быть верной и чистой — так ведут себя только истинно добродетельные. Примера Сяо-э достаточно, чтобы наставить тех, кто идет по ложному пути и нарушает порядок в Поднебесной; Сяо-э может служить образцом супружеской верности и дочерней почтительности».

История, которую я подробно рассказал, загадки, встреча мертвых с живой — все это выдумано для нравоучения.

Знать о хорошем поступке и не увековечить его — это значит пойти против основных положений «Чуньцю»[45]

, поэтому-то я и записал эту историю, чтобы воздать должное Сяо-э.

НЮ СЭН-ЖУ

ПУТЕШЕСТВИЕ В ДАЛЕКОЕ ПРОШЛОЕ

В середине правления «Чжэньюань», потерпев неудачу на экзаменах на степень цзиньши, я возвращался в родное селение, находящееся между Юань и Е. Когда я добрался до подножья горы Мингао, что к югу от Ицюе, уже стемнело, и я решил заночевать в местечке Даань, но заблудился и, проплутав еще ли с десять, выехал наконец на хорошую дорогу.

Выглянула луна. Внезапно я почувствовал какой-то странный аромат и поспешил вперед, не зная даже, далеко ли я заехал. Блеснул огонек. Я решил, что это хижина какого-нибудь крестьянина, подхлестнул лошадь и быстро доехал до большого строения. Судя по воротам и двору, это была богатая усадьба.

— Зачем изволили пожаловать, сударь? — спросил меня привратник в желтой одежде.

— Я — Ню Сэн-жу. Потерпел неудачу на государственных экзаменах и еду домой. Направлялся я в Даань, но сбился с дороги и попал сюда. Пустите меня переночевать, больше мне ничего не надо, — ответил я.

Из дома вышла молоденькая служанка и сердито спросила привратника:

— Кто это?

— Гость, — ответил тот и пошел доложить, а через минуту вышел и пригласил меня: — Прошу вас, сударь, войдите.

— Чей это дом? —спросил я.

— Входите и не спрашивайте, — ответил привратник.

Миновав с десяток дверей, я оказался у входа в большой зал, отгороженный жемчужным занавесом. Несколько сотен людей в красных и лиловых одеждах стояли на ступенях, ведущих в зал. Те, что были вокруг меня, сказали:

— Падите ниц!

За занавесом раздался голос:

— Я — мать ханьского государя Вэнь-ди[46], государыня Бо. Этот храм для вас, сударь, место неподходящее. Зачем пришли осквернять его?

— Мой дом в Юанься. Я сбился с пути. Боясь быть растерзанным волками и тиграми, осмеливаюсь просить приюта на ночь. Молю великую государыню не отказать мне.

Приказав поднять занавес и встав с места, она сказала:

— Так как я являюсь матерью ханьского императора Вэнь-ди, а вы — знаменитый ученый династии Тан, то между нами не может быть тех отношений, какие существуют между государем и подданными. Мы с вами можем пренебречь этикетом. Прошу вас подняться сюда!

На ней было лиловое платье без всяких украшений. Хотя она и не была причесана и напудрена, внешность ее была величественна и прекрасна.

— Вы, наверно, устали с дороги, — обеспокоилась она и предложила мне сесть.

Вскоре послышался звон посуды и какой-то шум.

— Погода сегодня прекрасная, — сказала государыня. — Ко мне случайно заехали две подруги. А тут еще такой славный гость. Ну, как не устроить пир! — И она приказала придворным: — Пусть обе госпожи войдут и познакомятся с господином ученым.