Танцовщица Гора

Но глаза из-под маски показали мне, что я должна была танцевать, прежде всего, для Мируса. И я, повернувшись к нему лицом, подняла левую руку, держа правую внизу, прижатой к бедру. Я кротко склонила голову, и немного повернулась влево.

Я догадывалась, что Мирус постарается не смотреть на меня. Он по-прежнему берег свою ярость. Он должен был попытаться сопротивляться моим чарам. В его планы не входило позволить мне умиротворить его. Зато в мои планы входило обратное, и я должна была привлечь его внимание.

— Ай! — внезапно вскрикнула, как будто от боли, как будто я отреагировала, на удар плети где-то в покоях своего господина.

Мирус бросил на меня озадаченный взгляд, а я вернула ему взгляд полный укоризны и испуга, как если бы это он хлестнул меня, и начала танцевать. Конечно, здесь не было, да и не могло быть музыки, и мне оставалось довольствоваться выражением моего рабства и моего подчинения его желанию. Я двигалась настолько красиво, насколько только могла, демонстрируя ему свой страх перед ним, свое желание доставить ему удовольствие, умоляя дать мне шанс умиротворить его злобу. Время от времени танцуя, я снова вздрагивала и вскрикивала, как от боли, изображая, что я чувствовала на себе его плеть, в ужасе глядя на него, а однажды сыграла падение на колени, как будто была сбита с ног его ударом. Иногда, я пыталась сместиться и танцевать перед мужчиной в маске, но его глаза неизменно сообщали мне, что именно для Мируса я должна была танцевать свою красоту рабыни.

— Посмотрите на нее, Господин! — воскликнула Тупита. — Посмотрите, как она красива!

— Господин, — всхлипнула я. — Я прошу у вас прощения!

И я снова и снова демонстрировала ему, как я реагировала бы, если бы он, возможно, будучи возмущен моей мольбой, раз за разом бил меня плетью. Словно в изнеможении от боли, я упала на спину, перекатилась на живот, вздрагивая под его вымышленными ударами, словно от боли и ужаса, крутясь и извиваясь в попытках скрыться от его разящей плети. А танцевала для него наказанную рабыню.

— Да, танцует она хорошо, — ворчливо признал Мирус.

— Простите ее, Господин, — попросила Тупита. — Она, правда,

сожалеет о сделанном! Она просит у вас прощения!

С того места, где я лежала, я бросила взгляд в сторону мужчины в его маске, и чуть не вскрикнула от радости. Его глаза сияли. А вдруг он, наконец, узнал меня? Ну, или хотя бы начал задаваться вопросом, не встречал ли он меня прежде!

Я вскочила на ноги и чувственно извиваясь, сыграла невольницу, которую небрежными тычками подгоняют к рабскому фургону. Тупита задохнулась от возбуждения. Я подхватила рабскую плеть и резким движением, как мог бы это сделать мужчина, втолкнула ее между моих зубов, а затем снова бросилась на землю. Затем, шажок за шажком, иногда на коленях, иногда делая вид, что пытаюсь подняться, но снова возвращаясь на колени мужской рукой, иногда на четвереньках, я начала двигаться в сторону Мируса. Приблизившись к нему, демонстрируя, еще больший испуг и раскаяние, я завершила свой танец, склонив голову, покорно положив перед ним плеть, посмотрела в его глаза. Потом, я снова опустила голову и, поцеловав плеть, легла на живот, сломленная рабыня в ожидании его милосердия.

— Простите меня, Господин, — прошептала я.

— Ты положила плеть передо мной, — заметил Мирус.

— Чтобы господин мог использовать ее для наказания рабыни, — пояснила я, сама удивившись тому, как естественно у меня получилось думать о себе, как о рабыне! Но что поделать, если я действительно была рабыней!

— Судя по твоему танцу, — сказал он, — Ты уже была серьезно наказана.

Я предпочла промолчать. Не напоминать же ему, что в танце на меня не упало ни одного удара.

— Кроме того, Ты теперь не являешься объектом для приложения моей плети, — пожал плечами Мирус.

Признаться, я была поражена, а мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, от его слов. Неужели он намекнул мне, что мужчина в маске заявил о своих правах на меня, и что отныне я хожу именно под его плетью? Хотя, конечно, нельзя было исключать и того, что Мирус подразумевал только то, что я принадлежала Ионику с Коса. Ведь именно это было написано на моем ошейнике.

— Я в вашем милосердии, Господин, — сообщила я. — Вы вольны наказать меня.

— И за что, я должен наказать тебя? — устало спросил он.

— Господин? — от неожиданности я подняла голову от земли и уставилась на него.

— Неужели за то, что Ты повиновалась своему хозяину или его людям? — осведомился Мирус.

— Господин! — все еще не веря своим ушам, воскликнула я.

— В конце концов, это была твоя обязанность, — напомнил он.

— Конечно, ведь в противном случае она могла быть ужасно наказана и даже убита! — вставила Тупита.

— Хотела ли Ты сама быть приманкой? — поинтересовался мужчина.

— Нет, Господин! — заверила я его.

— Теперь, размышляя над произошедшим спокойно, без гнева, я понимаю, что Ты действительно не хотела заманивать меня в ловушку, — вздохнул Мирус. — Теперь-то я уверен, что Ты предпочла бы дать мне уйти.

— Да, Господин, — согласилась я.