Танцовщица Гора

— Вы — Господин, — ответила я. — А я — рабыня.

— И кто остается победителем? — уточнил мужчина.

— Вы, Господин, — заверила его я, — полностью, а я — ничто.

Я не стала говорить ему, что, на мой взгляд, мы оба были победителями, просто он был победителем в своей победе, а я, женщина, была победительницей в своем полном поражении.

— Пожалуйста, Господин, — попросила я, — дотроньтесь до меня еще раз.

Что и говорить, Мирус был настоящим мастером своего дела, когда речь шла об обращение с женщинами. Он превосходно умел подчинить нас себе и заставить, умолять о дальнейшем покорении.

— Есть другая женщина, до которой я хотел бы дотронуться, — усмехнулся он. — А Ты можешь ползти обратно к костру.

Опустив голову вниз, все еще сильно возбужденная, я поползла к огню. Он пришел вслед за мной и сразу же принялся развязывать Тупиту.

— Неужели Тука не красива? — игриво полюбопытствовала женщина.

— Красива, — признал Мирус, — но Ты в тысячи раз прекраснее.

Признаться, я не думала, что это было на все сто процентов верно. Уж во всяком случае, не в тысячи раз!

— Я люблю Вас, Господин! — радостно воскликнула Тупита, едва последние веревки свалились с ее конечностей. — Возможно, и Вы питаете ко мне некие теплые чувства?

— Пожалуй, — улыбнулся Мирус, — немного.

— Рабыня счастлива, — улыбнулась она в ответ, стоя перед своим господином на колени, держа руки на бедрах и счастливыми глазами смотря на Мируса.

— Привстань на коленях, — велел он, — оторви-ка свою задницу от пяток.

— Господин? — удивленно, спросила Тупита.

Ее удивление можно было понять, ведь это была самая подходящая поза для пощечины.

— А разве Ты не говорила неоднократно в течение этого вечера, — спросил у нее Мирус, — не спросив разрешения?

— Да, Господин, — признала женщина. — Простите меня, Господин.

И она полетела на бок, наотмашь ударенная по щеке.

— В прежнее положение, — скомандовал ее господин.

Дрожа от страха, Тупита снова встала перед ним на колени. На ее левой щеке наливался пылающей краснотой отпечаток ладони Мируса. Мужчина поднял с земли рабскую плеть, которая так и лежала на том же самом месте, где я ее оставила ранее, и, обернув ее шею своей рабыни, использовал в качестве рукояти, заставив женщину встать еще прямее и запрокинуть голову.

— Ты думала, что в своей любви к тебе, я прекращу быть твоим господином? — осведомился Мирус.

— Нет, Господин, — ответила она, и в ее глазах смотревших на него, блеснула радость.

Даже при всей огромности его любви к ней, он не прекратил быть ее владельцем. Наверное, именно за это Тупита его так полюбила.

Мирус отбросил плеть и осторожно, словно величайшую ценность поднял женщину на руки. Он унес ее в темноту, подальше от света костра.

Я по-прежнему стояла на четвереньках, неподалеку от костра. Проводив взглядом исчезающую за деревьями фигуру, я с надеждой посмотрела на мужчину в маске. Честно говоря, я мое возбуждение все еще не прошло.

— Одевайся, — скомандовал он.

Огорченно вздохнув, я подобрала свои «предметы одежды» и, встав на колени, повязала пояс и подсунула под него лоскут ткани.

— На четвереньки, — приказал мужчина, — ползи к фургону.

Я протестующе посмотрел на него, но быстро поняла, что была не в том положении, чтобы диктовать условия. Мне ничего не оставалось, кроме как развернуться и проделать весь путь до фургона, а потом и по лестнице в фургон на четвереньках.

— Я могу говорить? — поинтересовалась я, на мгновение, задержавшись на пороге.

— Нет, — отрезал мужчина, и я вошла внутрь рабского фургона.

Дверь с тяжелым стуком захлопнулась за моей спиной. Оказавшись внутри, в темноте, в одиночестве, я повернулась и встала на колени перед дверью, прижав пальцы к холодной железной поверхности. Снаружи донеслось клацанье замка — дверь заперта. Потом послышался звук его шагов, мужчина спустился по лестнице. Очевидно, я выполнила все свои задачи, определенные для меня на этот вечер! Теперь нужда во мне отпала, пора в конуру! Он даже не разрешил мне говорить! Он обращался со мной как с рабыней!

Стоять перед дверью, было бессмысленно, мужские шаги затихли вдали. Я отползла от двери, и на ощупь нашла свою миску, в которой оказалось немного хлеба и сырых овощей. Проглотив положенный мне ужин и запив водой, я отправилась в противоположный угол к ведру, чтобы справить нужду. Затем я легла в центре фургона на расстеленные там одеяла. В фургоне было темно, но весьма уютно, если такое слово можно было использовать для крепкой железной тюрьмы.

Один раз, посреди ночи я дернулась и проснулась. Он обращался со мной как с рабыней! Хотя, конечно, кем еще я была? Я была именно рабыней. Успокоившись, я снова провалилась в глубокий сон, и до утра больше не просыпалась.

Глава 32

Лагерь

— Ты одета так, как подобает рабыне, — заметил он.

— Да, Господин, — согласилась я.